Он сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньку, Рон и Гермиона не отставали. Они так грохотали, что, проносясь через прихожую, разбудили портрет сириусовой мамаши.
— Чернь! Грязнокровки! Погань! — орала она им вслед, когда они скатились по ступеням в расположенную в полуподвале кухню и захлопнули за собой дверь.
Гарри пронесся через всю комнату, с трудом затормозил перед дверью в чулан Кричера и распахнул ее настежь. Внутри было гнездо из старых грязных одеял, в котором домовый эльф когда–то спал, но из этого гнезда не сверкали более вещицы, спасенные Кричером. Единственным предметом, который там оставался, была старая книга «Природное благородство: генеалогия волшебников». Отказываясь верить своим глазам, Гарри схватил одеяла в охапку и потряс их. Оттуда вывалилась дохлая мышь и уныло покатилась по полу. Рон со стоном рухнул на кухонный стул; Гермиона закрыла глаза.
— Это еще не все, — заявил Гарри и, повысив голос, позвал. — Кричер!
Раздался громкий хлопок, и прямо перед пустым холодным камином из ниоткуда появился домовый эльф, которого Гарри когда–то без малейшего энтузиазма унаследовал от Сириуса. Эльф был маленький, размером в половину человеческого роста, бледная кожа свисала отовсюду складками, пучки белых волос торчали из огромных ушей. Он по–прежнему носил грязную тряпку, в которой они видели его в первый раз, и презрительный взгляд, которым он одарил Гарри, показал, что его отношение к смене хозяина изменилось не больше, чем его одеяние.
— Господин, — проскрипел Кричер своим жабьим голосом, после чего низко поклонился и продолжил вполголоса, обращаясь к собственным коленям, — вернулся в старый дом моей госпожи вместе с кровоотступником[52] Уизли и Грязнокровкой…
— Я запрещаю тебе называть кого–либо «кровоотступником» и «Грязнокровкой», — проворчал Гарри. Кричер, со своим носом, смахивающим на свиной пятачок, и с налитыми кровью глазами, казался ему совершенно необаятельным субъектом, даже если бы этот эльф не предал Сириуса Волдеморту.
— У меня к тебе вопрос, — сказал Гарри, глядя сверху вниз на эльфа, и его сердце отчаянно заколотилось, — и я приказываю тебе ответить на него честно. Понятно?
— Да, господин, — ответил Кричер, вновь низко поклонившись; Гарри заметил, что его губы беззвучно шевелятся, несомненно изрыгая оскорбления, которые ему было запрещено произносить вслух.
— Два года назад, — начал Гарри, сердце которого колотилось о ребра, словно молот, — в гостиной наверху был большой золотой медальон. Мы его выкинули. Ты украл его обратно?
