На нас так уставились, что мне даже стало как-то не по себе. Положение спас драгунский полковник: Гётальс наконец встал, застегнул клапан панталон и без всякого пиетета врезал сапогом прямо меж ног главного кастрата. Зря, какой смысл туда бить, если… Но чудо! Старец охнул, басом обозвал француза «сволочью!» и рухнул на колени, держась обеими руками за причинное место.
– Да ведь он не скопец! Он – вор, шарлатан и мошенник!
Держу пари, это сразу поняли и остальные. Не дожидаясь, пока народ поймёт, как следует поступить с тем, кто хитро толкнул всех на «усекновение греховной плоти», я подал руку товарищу по несчастью и дал быку шпоры. Исполинский зверь ещё раз жалобно взревел, но, послушливо развернувшись, бодро вынес нас из горницы.
Серьёзного сопротивления во дворе также встречено не было. Пыльными мешками никто не кидался, под ноги не лез и из-за угла не обзывался. Мы почти в полном шпагате подпрыгивали на спине благородного животного, а он в обиде неизвестно на кого носился кругами, пока наконец не вышиб лбом ворота.
– Я ваш должник, месье Давидофф! – сердечно произнёс француз, неуклюже пытаясь поцеловать меня в шею. Видимо, у них в Нормандии так принято выражать глубокую благодарность.
– Нам ещё как-то надо умудриться покинуть нашего спасителя, – напомнил я, делая вид, будто бы ничего не заметил. – Постарайтесь зацепиться за какую-нибудь ветку в лесу и влезть повыше.
Он понятливо кивнул, а буквально через минуту ласточкой взмыл вверх, исчезнув в сосновых лапах. Мне удалось повторить сей подвиг не скоро, однако же фортуна всегда улыбается тем, кто храбр! Горячий бык ускакал по тропе, так и не поняв, куда делись с его спины эти странные двуногие существа и кого теперь за это следует убить… Не нас, и слава богу!
Остаточные события того злополучного дня были скорее смешны, чем серьёзны. Не прошло и получаса, как я был захвачен в плен тем самым французским батальоном, у которого мы умыкнули командира. А меньше часа спустя неприятель нос к носу столкнулся с гусарами моей партии, предводительствуемой всё тем же Гётальсом.
Встреча товарищей по несчастью была ознаменована искренними объятиями и обильными слезами. А услыша вкратце повесть нашу, дружно разрыдались и оба отряда. Сдвоенной бригадой мы взяли и разгромили зловещий хутор. Всё было предано огню, хотя людей мы там уже не застали, но вера (и их, и наша!) требовала оставить от места сего золу и пепел! Захваченный скот, зерно, фураж и прочую военную добычу делили честно, при свидетелях и без дураков. Мы вернули своих лошадей и прочее имущество. Храповицкий получил-таки свою саблю и носился с ней счастливый, как ребёнок… Подлого старца нигде не нашли, хотя я бы на месте обманутых крестьян оскопил злодея на месте. Ну да убеждён, что бабы своего не упустят и припомнят всякое, по-всякому и за всех…
