Возможно, потеревшись о бабулю, ободранная красотка зарядила её электричеством и та, перестав теребить бородавку на носу, поднялась с колченогой табуретки и заковыляла к Павлу.
— Бабушка, пожалуйста, развяжите меня. Я не виноват, дядька сам попал под горячее копыто, — Павел подал голос, и, решив взять старушку на жалость, заныл. — Сами мы не местные, на поезде ехали, а потом здесь очутилися-а!
На старуху тон, которым обычно Павел выцыганивал деньги у своей бабушки, оказал противоположный эффект. Женщина хрипло рассмеялась и достала из недр многочисленных юбок довольно-таки острый нож.
Да куда же это мы попали?!! Даже престарелые пенсионерки ведут себя как заправские урки, ходят с ножами и почему-то настроены против моего друга!!! Нервы не выдержали, и я кинулся на бабку с единственным желанием отобрать ножик, пока не порезалась. Немного не долетел…
Никак не ожидал такой прыти от обшарпанной черной молнии, что сбила в полете и прижала вашего покорного слугу к полу. Эх, Павел, третий раз за эти сутки попрощался с тобой — уже немного приелось.
А старушенция, не обратив никакого внимания на попытки заступиться за товарища, перерезала веревки. Я же для приличия пошипел и подергался, но остался простым наблюдателем — не хватило силенок вырваться из пасти минитигрицы.
— Отпустите, тетенька, я больше не буду, честное слово! — на всякий случай попросил я.
— Лежи тихо и не рыпайся, если шкурка дорога, — прошипела фурия.
Хорошо ещё, что люди не понимают нашего языка, а то я повесился бы от Пашкиных насмешек. Ах да! Пожалуйста, только не рассказывайте об этом у нас во дворе, вам-то забава, а мне навсегда испорченная репутация. Я же вам всё по секрету сообщаю.
Тем временем веревки у Павла оказались разрезаны, и старуха вернулась в уголок. Там она вновь занялась прерванным делом, то есть флегматично пощипывала бородавку, как будто ничто другое в данный момент её не интересовало. Павел растирал затекшие руки и ноги. Более-менее восстановив кровообращение, он примостился на вторую табуретку и уставился на старуху, та пялилась в ответ.
После пяти минут лицезрения их увлекательной игры в гляделки я вновь попытался вырваться. На этот раз я задел лапой какой-то дурнопахнущий горшок, он покатился и вывел Павла из транса, бабуле же было безразлично.
— Бабушка, так может, я пойду? А то там мама с папой остались, скучают наверно, — снова жалобным тоном попросил Павел.
Этими словами он вывел старуху из полудремы и та, указав на амулет на шее, ткнула в красное пятно на разноцветной юбке и сделала движение рукой, как будто выкручивала лампочку. Я понял с первого раза, а Павлу пришлось еще дважды показать театр одного актера. Но прежде она что-то спела на своем языке, что-то протяжное и успокаивающее. Потом кивнула на амулет. С некоторой опаской Павел повернул красный луч на побрякушке с котом, вновь пронесся холодок и… все осталось как прежде. Даже зубы на загривке также явственно ввергали в бездну унижения драгоценного меня.
