Однако ей пришлось еще долго ждать. Наконец дверь с зеленой дощечкой с треском распахнулась, из нее вышел немолодой военный и быстро, шумно зашагал по коридору. Ох, вот уж но нем сразу можно было узнать, что это начальник, потому что за ним вприпрыжку семенило несколько просителей, забегая то с одной, то с другой стороны, причем до ушей Репихи долетали восклицания: «Господии начальник! Господин начальник, одно только словечко! Будьте так добры!» Но оп их не слушал и шел дальше. У Репихи в глазах потемнело при виде его. «Да будет воля господня!» — промелькнуло у нее в голове; она вышла па середину коридора и, упав на колени, загородила ему дорогу.
Начальник посмотрел на нее и остановился, а за ним и вся его свита.
— Что тебе? — спросил он Репиху.
— Ясновельможный началь...
Она не могла продолжать: от испуга у нее пропал голос и онемел язык.
— Что тебе? — повторил начальник.
— Да... да... я... насчет солдатчины.
— Что же, тебя, что ли, в солдаты забирают? — спросил начальник.
Просители, желая угодить начальнику, хором рассмеялись, но он попросил их замолчать, а потом нетерпеливо сказал Репихе:
— Говори же скорей, чего тебе надо, мне очень некогда.
Но от смеха этих господ Репиха окончательно потеряла голову и бессвязно забормотала:
— Бурак, Репа, Репа, Бурак... Ох!..
— Должно быть, напилась,— сказал один из присутствующих.
— Оставила язык дома,— прибавил другой.
— Да что же тебе нужно? — повторил начальник, выйдя из терпения. — Пьяна ты, что ли?
— Господи Иисусе, пресвятая богородица! — простонала Репиха, чувствуя, что последняя соломинка спасения выскользает у нее из рук. — Ясновельможный господин началь...
Но он действительно был очень занят: в это время уже начался рекрутский набор, было много дела, кроме того, по своему положению он должен был дать бал в Ословицах, а эту женщину он все равно не мог понять, поэтому он махнул рукой и воскликнул:
— Все водка, водка! А ведь совсем еще молодая и красивая.— И потом, обернувшись к Репихе, прибавил таким тоном, что она готова была сквозь землю провалиться: — Когда протрезвишься, обратись в волостной суд, а он пусть представит твою жалобу мне.
И поспешил дальше, а за ним и просители, повторяя:
— Господин начальник! Одно словечко, господин начальник!
Будьте так милостивы, господин начальник!
Но вот коридоры опустели. Везде стало тихо, только ребенок Репихи стал громко кричать. Наконец она очнулась, точно после глубокого сна, встала, подняла ребенка и каким-то чужим голосом принялась его убаюкивать:
