Мне не особенно понравился его узкий синий кафтан с красными пуговицами. Эти пуговицы горели, как тусклые червонцы или пригоршни угольев. Не понравилось мне также, что господин этот без парика и его плоские черные волосы прямыми прядями падают на лицо, а нос зловещий и птичий.
Тем не менее, памятуя, что я барон и солдат, приветствовал я его, как подобает всем христианам:
— Добрый день, господин…
А его тонкие губы насмешливо скривились.
— Я бы сказал не день, а ночь.
— Это неважно, — пробормотал я, слегка оскорбленный, — теперь за полночь уже…
— Как за полночь? — изумился мой собеседник. Мне даже показалось, что он побледнел, если только может бледнеть такая коричневая темная маска: вернее, он поседел, а его глаза горячо сверкнули.
— Вы ошиблись, еще нет двенадцати.
— Уверяю Вас, било двенадцать, когда моя карета въезжала в Ригу.
— А, черт возьми!.. — крикнул этот молодчик в синем кафтане. — Хозяин!.. где хозяин?!..
Он отвернулся от меня защелкал пальцами. И тотчас я увидел, что от его щелчков со звоном падают на стол желтые червонцы. «А! — смекнул я. — Вот так встреча…»
Мне достаточно было бросить взгляд на его тень из стены, чтобы я понял, что передо мною сам господин Черт. А на красных пуговицах, что горели, как уголья, я тотчас же разобрал адский герб: оленьи рога.
— Постой, голубчик, не буди–ка хозяина.
И я крепко ухватил его за руку.
— Что Вам угодно? — повернулся он ко мне, оскалив зубы.
— Чтобы Вы рассказали мне Ваш секрет выщелкивания из пальцев червонцев.
— Вы пьяны, барон, вам показалось.
— А, вот как: вы знаете, что я барон! Нет, вам не отвертеться.
И я выхватил шпагу. А на эфесе, как Вам известно, у меня серебряный крестик с двумя рубинами.
— Я тебя тогда закрещу, чертов сын!..
Молодчик в синем кафтане задрожал, но сделал презрительное лицо.
— К чему эти шутки? Мне вовсе не весело.
— Потрудитесь сказать, господин Черт, почему Вы здесь, в Риге…
— Проездом. Еду из Парижа в Московию.
— Какая цель Ваших путешествий?
Но вместо ответа он быстрым, как молния, движением выбил из руки мою шпагу. Я успел подхватить ее, но Черт был уже у порога.
Дверь распахнулась. Хлынул снег, ветер, тьма.
— Стой, стой, держите! — кинулся я ему вдогонку. Меня хлестнул по лицу его раздутый синий плащ, подбитый красным сукном. Я схватил его за ногу. Сквозь чулок наколол ладони жесткой шерстью…
Что такое, — почтенные мои госпожи и милостивые государи, что такое?!..
Клянусь Лютером, мушкетами, ведьмами, — мы летим, летим…
