- Как... необычно.
Загорелое, приобретшее оттенок светлого золота лицо Аномандера расцвело улыбкой. - Госпожа, нежность вашего касания не ослабела за все годы в разлуке.
Глаза Хиш невольно раскрылись шире, хотя, если подумать, причиной была скорее откровенная страсть в его тоне. Внимательно всмотревшись, она не обнаружила никакой иронии или жестокой насмешки. Аномандер стал первым ее любовником. Они были очень молоды. Она помнила времена смеха и нежности, и невинной беззаботности. Почему всё кончилось? Ах да. Он пошел на войну.
- Мы намерены были поднять камень, - пояснил Сильхас.
Андарист тут же повернулся к брату: - Ты намерен был, Сильхас. Оттого что желаешь знать всё. Но это будут слова Азатенаев. Для тебя в них не будет смысла, да так и должно. Никогда они не были предназначены нам и на укус наших глаз ответят горьким проклятием.
Смех Сильхаса Руина был мягок. - В эти дни ты полон суеверий, Андарист. Вполне понятно. - Так он отделался от брата и сказал Хиш: - Госпожа, мы поедем отсюда к месту, где строят новый дом Андариста. Там ждет нас резчик из Азатенаев, привезший заказанный Аномандером камень очага. Вот его свадебный дар. - Брат снова взмахнул рукой - она хорошо помнила его небрежный жест. - Всего лишь малое отклонение от пути, какой-то импульс. Может быть, мы сдвинем камень, а может и нет.
Импульсивность - не та черта, которую Хиш привыкла увидеть в Руине, да и в любом из братьев. Если их отец решил подарить слова темноте, то в честь женщины, которой служил всю жизнь. Она снова поглядела в глаза Аномандеру. - Открыв гробницу, вы примете в себя воздух мертвеца - и это не суеверие. Что последует, проклятие или болезнь - на это ответят лишь провидцы. - Она натянула удила. - Прошу, задержитесь немного и позвольте мне отъехать.
- Вы в Харкенас? - спросил Сильхас.
- Да. - Если он ждал дальнейших объяснений, то напрасно. Хиш подала коня вперед, на тракт, что перебирался через вершину холма. Крипты по сторонам древнего кладбища словно присели, ожидая новой атаки ливня; затянувший почти всё мох бы таким ярким, что болели глаза.
Хиш Тулла ощущала, что ее сопровождают взгляды; гадала, какими словами они могут сейчас обмениваться, то ли слегка удивленно, то ли исполнившись презрения, если старые воспоминания проснулись - хотя бы в Аномандере и Сильхасе - порождая то ли сожаления, то ли печаль. Но они посмеются, отгоняя беспокойство, пожмут плечами, стряхивая следы давно прошедших бездумных лет.
