— По следам моим скачут враги… — сказал он: — Будет радость у врагов моих. Горе мое — счастье других. Пусть лучше моя смерть будет горем их…
Бушуев был подавлен своей беспомощностью. Пред ним был страдающий человек, и он ничем не мог помочь ему. Он должен смотреть на его страданья и бездействовать.
— Кто ты и за кем так гнался?.. — выдавил из себя вопрос Бушуев.
Раненый поднял голову. Загорелое лицо его побледнело, острый взгляд остановился на Бушуеве. Пред Бушуевым был крепкий и сильный человек. Он затаил свои страданья, как раненый и затравленный зверь, и молчал. Стиснутые губы не издавали ни стона, ни жалобы.
— Меня зовут Га-усо… Меня зовут безочажным[4], — тихо и внятно произнес раненый. Я был блуждающим ветром, и пыль дорог была моим спутником. Умер отец, и я не знаю, где могила его. Потух огонь в очаге и остыла зола между трех священных камней… Я чужой для своих, чужой для всех…
Голова раненого бессильно опустилась на грудь. Он затих, а через минуту заговорил снова. И слова его были похожи на бред.
— Роза из сада роз, красавица из красавиц, яблоко рая… Ты была прекрасней зари и я украл тебя. В царстве Мельк- Тауза[5] я хотел поселиться с тобой и не нашел пути туда. Я не отдал тебя никому. Нож любви моей — в сердце твоем. Я любил тебя и убил… Ах, зачем мой отец был мюридом, а твой — шейхом![6]
Страница книги дикой и жуткой жизни развернулась пред Бушуевым. Были страшные слова, но за этими словами скрывались глубокие переживания, они невольно приковывали внимание.
— Ничего не понимаю!.. — испуганно прошептал Бушуев: — О каком царстве Мельк-Тауза ты говоришь?
Затуманенный взор раненого прояснился. Черные пристальные глаза впились в Бушуева.
— Я — иезид Га-усо… Я проклят и отлучен от общества злым шейхом Гынду-Насра[7].
— За что? — спросил Бушуев.
— Я не подчинился законам. Я украл его дочь и убил, когда у меня хотели отнять ее.
— Куда ты хотел бежать с ней? — задал вопрос Бушуев.
— В царство Мельк-Тауза. — В глазах раненого блеснули огоньки: — Там за горами лежит царство Мельк-Тауза. Туда нет входа, но великий Мельк-Тауз пустил бы меня. Я видел тень его. Он был около меня. Но шейх Юсуф преградил мне дорогу… О-о!..
Га-усо вцепился руками в коротко остриженные волосы и завыл. Долго сдерживаемая боль вырвалась наружу. Нельзя было понять: кричал ли Га-усо от физической боли или это прорвалась боль душевная — страшнее и мучительнее боли физической.
Бушуев заткнул уши и в ужасе отшатнулся в сторону.
