Из балки быстро поднялись трое в черкесках, с винтовками в руках. Передний, седоусый казак крикнул:
— Э-эй! Это ты, Тимка?
Казачонок встрепенулся и остановил быков. Казак подошел к телеге.
— Что нового, Тимка?
— Есаул Гай сегодня ночью был у нас. Наказывал передать полковнику, чтобы выслал ему на хутор Черныша полсотни хлопцев и пулемет.
— Что еще говорил есаул Гай?
— Говорил, что от самого Врангеля к нам генерал приехал, будет командовать всеми отрядами, что по плавням прячутся.
— Генерал, говоришь… Из Крыма… Вот оно што–о–о! Ну, значит, скоро…
— Еще говорил, — летом наши на Кубани будут. Из–за моря помощь идет: англичане и французы оружие прислали.
— Ну, а в станице как?
— Казаки ревкомом дюже недовольны. Новый продкомиссар заявился. С бомбами у пояса, весь в кожаном.
Хлеб забирает. И к нам приходили, два чувала муки взяли и всю початку… Я не давал сперва, так один плетью меня огрел… «Бандитское отродье, — говорит, — все у вас, бандитов, позабираем».
— Ничего, Тимка, недолго уже. Сколько их?
— А кто его знает. Должно, взвод.
— Как из станицы выбирался, небось, пытали, куда едешь?
— Да. Я отговаривался — в степь всходы смотреть… оно взаправду надо туда проехать.
— Добрые всходы. Мы вчера с Еркой глядели. Ну, паняй! Да накажи матери, чтоб белья передала, а то смениться не во что.
Тимка порылся в сене, вытащил ковровую торбу и подал казаку:
— Нате, батя. Там белье для вас и Ерки, рушники, портянки, сало…
Казак улыбнулся и бережно взял торбу.
— Вот спасибо, а то овшивели мы тут. Ну, паняй! Ежели что случится, помни, встреча здесь. Каждую ночь наши хлопцы возле этого места будут дежурить.
3
Семен Хмель, командир конной сотни станичного гарнизона, собрался починять забор возле своей хаты, когда к воротам подъехал его ординарец, держа в поводу командирову лошадь.
— Эй! Товарищ Хмель, начальник требует.
Хмель молча подтянул шаровары, поднял топор и пошел в дом. Пройдя через кухню в комнату, он искоса посмотрел на сестру.
У окна смуглая, похожая на цыганку, девушка–подросток вышивала цветными нитками полотенце.
— Что, Тимке рушник готовишь? — резко спросил Хмель.
Девушка ничего не ответила и лишь ниже склонила над шитьем голову.
Хмель надел поверх чекменя серую черкеску, шашку и, пристегивая к наборному поясу маузер, подошел к сестре.
— Отец — партизан, за Советскую власть голову сложил, а дочь с бандитом путается. Куда как хорошо!
— Девушка прошептала: И вовсе он не бандит. — Она подняла на брата большие черные, полные слез глаза. — Не виноват он, что Шкуро мобилизовал его брата.
