Высокий черноусый казак, одетый в коричневую черкеску, шепнул на ухо стоящему рядом с ним красноармейцу с забинтованной головой:
— Идемте.
— Погодите, — так же тихо ответил красноармеец.
Паренек продолжал читать:
«… За расстрел семей казаков, никогда не являвшихся кулаками и обманом увлеченных офицерами в плавни, а также за другую подрывную работу комиссия по борьбе с бандитизмом постановила:
1) бывшего начальника гарнизона — есаула Петрова И. Ф.,
2) бывшего командира конной сотни — прапорщика
Бугая В. К.,
3) бывшего командира пешей сотни–прапорщика
Селикина А. Г., являющихся в прошлом офицерами царской армии, а затем активными белогвардейцами, — расстрелять».
Послышались возгласы:
— Так им и треба, бандюгам клятым!
— Каты скаженны, що с народом робили!
— Сволота! Собачьи души!
Бабич, стоя позади толпы, с удовольствием слушал эти возгласы. «Нет, Андрей прав, — думал он, — казаки поймут, на чьей стороне правда». Увидев незнакомого черноусого казака, выбирающегося из толпы, он сказал:
— С каждым днем дураков меньше становится, скоро в плавнях останутся одни офицеры да куркули. Правильно я говорю, станичник?
Казак принужденно улыбнулся:
— Не знаю. Тебе видней.
Он что–то шепнул своему раненому спутнику и зашагал по площади.
Раненый следовал за ним на расстоянии десяти шагов. Возле здания станичной почты он догнал казака и пошел с ним рядом.
— Ну, есаул?
— Что «ну», полковник? — казак со злостью бросил на землю недокуренную папиросу и выругался. — Я вам сказал еще вчера: Семенного надо убрать. И чем скорее, тем будет лучше для нас. Иначе он нам всю подготовку к восстанию испортит.
— Тише, есаул. Нас могут услышать… Вы говорите — испортит? Он ее уже испортил.
— О, это только начало, полковник! Он нам доставит еще много хлопот, если мы его не уберем. Видели, что вокруг этой злополучной доски делается? Откровенно говоря, мне не жаль есаула Петрова. Слишком много он воображал и смотрел на нас, словно на своих слуг.
— Генерал приказал сделать все возможное, чтобы спасти Петрова.
— Знаю. Поэтому мы и рискуем сейчас своими шкурами, расхаживая по станице. Но без помощи Сухенко мы ничего сделать не можем.
— Чувствую, не согласится он рисковать собою ради Петрова — этого штабного хлыща. Не знаю, как вы, есаул, а я сегодня же ночью постараюсь убраться из станицы и войду в нее лишь во главе своего отряда.
— Я тоже, — буркнул есаул. — Смотрите, на воротах гарнизона висит какой–то плакат.
— Должно быть, очередная выходка Семенного.
