Черные глаза Наталки заискрились смехом, потом дрогнули ее ярко–красные губы, обнажив два ряда белых мелких зубов… Наконец, вся она наполнилась таким неудержимым весельем и так звонко, заразительно расхохоталась, что и Андрей невольно улыбнулся. Он стоял перед ней с засученными рукавами нижней рубашки, с мокрой головой — и все не мог оторвать от нее глаз. Наталка перестала смеяться. Бросив ему на плечо полотенце, она убежала в хату.
— Что, хороша?
Андрей посмотрел на подошедшего Семена Хмеля и, очнувшись, принялся вытирать голову.
— Сестра?
— Да.
— Красавица у тебя сестра, Семен.
— Уже невеста… От женихов отбоя нет.
— Еще бы!
— Ну, пойдем, Андрей, в хату, поснидаем. Небось в дороге проголодался?
— И то пойдем. С утра не евши.
Андрей стоял перед зеркалом и Наталкиным гребнем расчесывал волосы. Семен Хмель суетился, помогая сестре накрывать стол в зале. Поставив на вышитую скатерть две стопки, он слазил в погреб и принес оттуда бутылку кишмишового самогона.
— Ну, Андрей! Сидай, выпьем за твое здоровье и твой приезд.
Друзья сели за стол — и Хмель налил стопки до краев. Оба выпили и принялись за еду. Съев десятка два вареников с творогом, Андрей вытер полотенцем усы и губы, потом посмотрел внимательно на Семена. Тот почти ничего не ел. Андрей только сейчас заметил темные круги вокруг его глаз и горькую складку у рта.
— Чего же не похваляешься, друже, своей сотней, чего ж не расскажешь о делах своих?
Хмель нахмурился и гневно отшвырнул от себя вилку.
— Нема у меня, Андрей, больше сотни. А дела такие, что не стоит о них и казать…
— Как нету сотни? Выбили?
— Отняли… — с трудом выговорил Хмель.
— Как отняли?! Запил?!
Хмель с обидой посмотрел на Андрея.
— Эх, Андрей, Андрей! Ничего ты не знаешь. Воюете там, на фронте, а здесь у вас последний хлеб отбирают… Баб беременных да стариков расстреливают.
Андрей с удивлением заметил, что по давно не бритым щекам Хмеля текут крупные слезы. Наталка, увидев, что брат плачет, всхлипнула и выбежала из хаты, хлопнув дверью.
— Эх ты, казак! Нос утри! — рассердился Андрей. — Да расскажи толком, что тут у вас делается. Тебя за что сняли?
— Заложников отказался расстреливать… А как их, Андрей, расстреливать, ежели они в заложники не куркулей, а голь перекатную набрали?
Андрей почувствовал, что озноб пробежал по всему его телу, как всегда у него бывало перед самым сильным припадком гнева. С трудом совладев с собой, он почти спокойно спросил:
— Кто их расстрелял и по чьему приговору?
