– Правда?
– Да. А некоторые продавщицы тут, в магазинах, хоть кому ровня.
– Что ж, среди нас и вправду есть ужасно хорошие девушки. Вот моя сестра, например, – она куда лучше меня. Она бы на такое дело ни за что не пошла. Я не забуду, что мне говорил ваш дядя, но за себя все-таки не поручусь. Люблю пожить всласть, когда можно; а почему бы и нет?
– Весь вопрос в том, что такое жить всласть. Неужели это – случайная встреча с мужчиной? По-моему, в этом сладости мало.
Девушка кивнула.
– Что правда, то правда. Но когда тебе так нужны деньги, что хоть криком кричи, тут на что угодно пойдешь. Вы уж мне поверьте.
Теперь кивнула Динни.
– А дядя у меня славный, верно?
– Настоящий джентльмен, – никогда не донимает человека божественным. И всегда готов помочь из своего кармана, если только там что-нибудь есть.
– Кажется, это бывает редко, – сказала Динни. – У нас небогатая семья.
– Не деньги делают джентльмена.
Динни отнеслась к этому афоризму без всякого восторга – она его слышала уже не первый раз.
– Пожалуй, здесь нам лучше сесть в автобус, – сказала она.
День выдался солнечный, и они забрались на открытый верх.
– Вам нравится Риджент-стрит после перестройки?
– Очень! Она стала очень нарядная.
– Разве старая улица не была лучше?
– Что вы! Такая скучная, все дома желтые, одинаковые.
– Зато она не была похожа на другие улицы, а однообразие домов на этом повороте создавало общий ансамбль.
Девушка, видно, сообразила, что спор возник из-за разницы во вкусах; она запнулась, но потом сказала решительно:
– Нет, сейчас она стала куда веселее. Жизни больше, и не так все под одну гребенку, как раньше.
– Да?
– Люблю ездить на верхушке автобуса, – продолжала девушка, – столько всего увидишь. Жизнь-то ведь идет.
Эти слова, сказанные с простонародной интонацией, поразили Динни. Разве ее жизнь не сплошное прозябание? Разве есть в ней опасности или приключения? У людей, которым надо зарабатывать на хлеб, жизнь куда богаче. Ее же единственное занятие заключается в том, чтобы не иметь никакого занятия. И, подумав о Джин, она сказала:
– К сожалению, у меня очень бесцветная жизнь. Я всегда словно чего-то жду.
Миллисент снова поглядела на нее искоса.
– Ну, такой хорошенькой, как вы, наверно, весело живется!
– Хорошенькой? Я же курносая.
– Зато в вас много шику. Шик – это все. Я всегда говорю: какая б ты хорошенькая ни была, без шику ты нуль.
– Я бы предпочла быть хорошенькой.
– Ну, нет. Смазливой может быть кто хочет.
