Майор снова задумался. Юго пришел с улицы, оставив машину перед домом. С чего бы ему следить за Клер от лесной опушки? Он признал, что бывал у нее много раз. Может, ему захотелось поиграть в вуайериста?
Неожиданно у Мартена появилось неприятное чувство, что им пытаются манипулировать, как в цирке, когда клоун на арене отвлекает внимание публики, а главное — и самое захватывающее — происходит в другом месте. Одна рука на свету, для зрителей, другая — в тени. Некто хотел заставить их смотреть не в ту сторону… Подготовил сцену, выбрал декорации, актеров и даже зрителей… Сервасу показалось, что он угадывает за случившейся драмой чью-то тень, и тревога усилилась.
Сыщик нахмурился и пошел в дом, наплевав на дождь. Вытер ноги на коврике у входной двери. Эксперты в маленькой гостиной закончили обрабатывать стереосистему.
— Хотите взглянуть? — спросил один из них, протягивая Сервасу резиновые перчатки, бахилы и смешную шапочку, придававшую всем членам бригады вид клиенток парикмахерской.
Сервас экипировался и поднял ленту ограждения.
— Есть одна странность, — сказал эксперт.
Майор вопрошающе поднял брови.
— Сотовый парня нашли у него в кармане, а телефон жертвы как сквозь землю провалился, хотя мы искали повсюду — и тщательно.
Сервас занес информацию в блокнот, подчеркнув двумя чертами слово «телефон». Он вспомнил, что с мобильного Юго восемнадцать раз звонили жертве. Почему он выбросил телефон Клер, а не свой?
— А что насчет этого? — спросил он, указав подбородком на стереосистему.
Эксперт пожал плечами:
— Ничего интересного. Отпечатки есть и на проигрывателе, и на дисках, но это отпечатки жертвы.
— В плеере диска не было?
Эксперт ответил недоумевающим взглядом: мол, какое это имеет значение? На столе лежало несколько запечатанных целлофановых пакетиков с уликами для лаборатории. Эксперт, не говоря ни слова, протянул один Сервасу, тот молча взял его и заглянул в коробку с диском.
Узнал его.
Густав Малер… «Kindertotenlieder»: «Песни об умерших детях». Запись 1963 года, в исполнении баритона Дитриха Фишера-Дискау, дирижер — Карл Бём. У Серваса был точно такой же.
