Первую половину дня он обычно ездил с Олей по складам, скандалил там за двоих и запомнил на всю жизнь, что ровная вежливость убедительней мата. Возил на стройку цемент, гвозди, какие–то металлические скобы, а назавтра на тех же складах получал рубероид, вату, гудрон или доски.
А после обеда он вставал подсобником к Автандилу. Заканчивали работу в сумерках, в лагерь возвращались с фарами, и всегда, сворачивая на линейку, уже полностью размытую дождем, в свете фар, ударявших по зданию столовой, он видел Олю. Его ждал готовый прибор. Пока он жадно съедал ужин, она сидела возле, шепотом, хотя никого рядом не было, рассказывала происшествия, деревенские новости, а уж потом помогала ему мыть машину.
На танцы теперь ходили поздно и редко. Случались стычки с появлявшимися с центральной усадьбы местными ребятами. Однажды Вовик прибежал, размазывая рукой кровь, и комиссар с трудом удержал ребят, собравшихся постоять за честь отряда. Вадик только что протер руки одеколоном, чтобы отбить запах бензина, пришел на крыльцо покурить, поболтать с ребятами и удивился: темно, дверь закрыта, и никого нет. Но раздался свист, к крыльцу подступили незнакомые парни, прячущие руки за спину.
— Этот? — сказал кто–то из: темноты. — Эй, выдь сюда! Поговорим.
— В чем дело? — спросил Вадик, чувствуя, однако, опасность.
Ему в лицо ударил свет фонарика.
— Это врач ихний. Тот — пацан.
— Что надо, мужики?
— Позови нам Фиксу. — Из темноты к крыльцу приблизились еще какие–то тени, скрипнула ручка кабины машины. А за спиной у Вадика, за дверью избы кто–то глухо завозился, шипели: «Не пускай его, руку перехвати!..» Потом из открывшейся двери, из квадрата света, вышел комиссар. Вопросительно взглянул на Вадика,
— Не надо нам задираться, ребята! — сказал он спокойно. На крыльце появились Кочетков (руки в карманах), Игорек, братья Сударушкины. — Нас больше, — напомнил комиссар. — А своего мы в обиду не дадим.
— Все одно, подловим! — пообещали из темноты.
— Слушайте, вы! — разозлился Вадик. — Вы что — шакалы? Идите сюда, на свет, говорите по–человечески! Ну, в чем дело?
Он шагнул в темноту и оступился на нижней ступеньке. Кто–то отпрянул, но с другой стороны к Вадику подскочил и уцепился за его куртку высокий парень. Он стоял так соблазнительно удобно, что простой, незамысловатой подсечкой его можно было легко уронить на землю, под ноги, и потом дать по шее, но Вадик только зажал его руку.
— Спокойно, сопляк! — сказал он. — Если вы сейчас же не покинете лагерь, — крикнул он в темноту, — то комиссару не удержать ребят! Отойдите от машины! — закричал он опять, слыша лязг дверной ручки. — Если кто–нибудь что–нибудь сделает, завтра же по вашим домам пойду я, ясно?
