Мелодия оборвалась на той ноте, после которой она продолжается про себя, поэтому, даже когда загремело танго, ребята не сразу вступили в круг.
— Пойдем, потанцуем!
— Я так не умею, — заупрямилась Оля, но отлепилась от стенки, положила руку Вадику на плечо, — Затолкают!.. Может быть, хватит? — спросила она, когда Вадик вторично наступил ей на ногу.
Выходя из толпы, они столкнулись с Вовиком. Вытирая рукой пот, с открытым и веселым и даже каким–то неузнаваемым лицом, он стоял, придерживая за локоток свою партнершу. Вадик запомнил тоненькие светлые пряди и рассеянные глаза.
— Ну, ты король! — с восхищением сказал Вадик.
— Пара хороша! — отозвался Вовик.
Девушка улыбнулась, посмотрела мельком на Вадика, а потом повернулась к Вовику, и Вадик замер — он увидел на лице девушки непередаваемое выражение открытой счастливой покорности. Они ушли в круг танцующих, и Вадик оглянулся на Олю и понял: она увидела то же, что и он.
Ночью на берегу Вадик светил фонариком, а Оля стирала. Они почти не разговаривали друг с другом, молчали, а все равно было хорошо,
Ночь выдалась беспокойная — с «моря» задул сильный ветер, дрожали и звенели стекла в оконце; на раннем рассвете заревели моторами лодки гостей егеря, кто–то громко заговорил, засмеялся,
Снова засыпая, сквозь дремоту, сердясь, Вадик разглядел циферблат часов, не поверил, что уже четыре часа утра, и, без толку поворочавшись в теплей постели, вышел из медпункта. Весь лагерь был залит тяжелым серым туманом — дверь на кухню едва угадывалась; нечеткой тенью мелькнула фигура комиссара, вносившего дрова; а вода, приглаженная туманом, серая, холодно блестевшая, оказалась теплой. Уже после завтрака откуда–то из туманной дали, от других берегов вынырнули лодки с приглушенными моторами; негромко переговариваясь, как тайный десант, пригибаясь, сошли на берег гости дяди Саши, И опять стало тихо, покойно, дремотно. И Вадик вернулся в медпункт, лег. Но скоро в дверь постучался егерь.
— Доктор, там… это… гости мои тебя просят прийти. Извини…
— Все–таки не удержался? — буркнул Вадик, чувствуя запах водки.
— Да я самую махонькую, за компанию, за удачу, а вон что вышло, — вздохнул егерь.
На веранде невыспавшаяся Надежда в несуразно ярком платье готовила завтрак. Непричесанные девчонки — единственные дети во всей деревне — зыркнули глазами на Вадика из угла, из–под овчин; вокруг них было уже намусорено — крошки печенья, конфетные фантики.
— Вот поэтому они есть и не хотят у тебя, — прорычал Вадик на ходу. — Кусочничают. Сладкие куски хватают. Всей деревней девок губите. Гляди, отомстится потом. Шоколад не еда, сколько раз повторять? — Надежда даже бровью не повела.
