— Помог хорошо, спасибо! Сильно давило?
— Ничего. И вам спасибо, — ответил Юра. — Четыре очка!
Перед футбольным матчем сборных районов объявили перерыв на обед. Ва\цику есть не хотелось, и он побродил по городку. На всех дорожках сквера, в жидкой тени молоденьких деревьев организовывались компании. Разложив на газетах бутерброды, батоны хлеба и колбасы, предавались веселью. Около лотков стояли очереди, и он заметил прошмырнувшего мимо Вовика — Одетый в подогнанную новенькую форму (подарок комиссара), он определенно задумал какую–то шкоду — это чувствовалось по осторожности, с которой он пробирался в толпе, по выражению хитрой мордочки.
— Эй, Вовик! — хотел было остановить его, но тот уже растворился. Зато на возглас Вадика отозвался командир: вместе с комиссаром они стояли в сторонке и сосредоточенно жевали.
— Хочешь? — Командир кивнул на, сверток с бутербродами, торчавший у него из–под мышки. — Ты молодец у нас, док! Через тебя на призовое место вышли. Если еще завхоз гол забьет, точно приз будет! Чего не ешь? Подкрепляйся!
— Ребята, — начал Вадик, — а если я смоюсь до завтрашнего утра домой? Тут мой приятель на машине. Лекарства кое–какие возьму, а?
Командир и комиссар переглянулись, комиссар отвернулся.
— Отрываешься, — прожевав, сказал командир. — Ну, ладно, давай! Неудобно отказать, все–таки первое место взял. Как поощрение, понял? И чтоб к завтраку был на месте. Давай!
— Ну пока! — сказал им Вадик и пошел, чувствуя у себя на спине их неприязненные взгляды, а в душе что–то противное, как накипь. Знал, что командир скажет что–нибудь вроде: «По титьке соскучился!»
Не в первый раз Вадик возвращался в родительский дом после долгого отсутствия — и армейские сборы, и двухмесячная практика в районной больничке под Тамбовом, и выезды на картошку — было уже, было. Но именно сейчас, шагая в стройотрядовской форме по теплой душной Москве, он радовался — не бурно и торопливо, а тихо, смакуя то, что видели его глаза, слышали его уши; почему он так нежно любил их сейчас, свою улицу, свой двор?
В подъезде, по привычке сунув палец в дырку почтового ящика и так же привычно обнаружив в нем «Вечерку», Вадик вдруг вспомнил, что у него нет с собой ключей от дома, и догадался: неожиданность возвращения, неподготовленность его так странно все изменили в уже знакомых ощущениях — что он еще не вернулся домой, нет, только забежал вдохнуть дым родного очага.
Он поднялся к своей двери и позвонил. И услышал быстрые мамины шаги, и вот она широко распахнула дверь.
