— Я видела… — всхлипнула женщина. — Чего он сделал…
Вадик засмеялся.
— Не реви! — сказал он ей, этой толстой и крупной девушке, продавщице из магазина. — Обошлось.
Надежда, обняв, увела продавщицу в дом; оттуда уже потянуло запахом табака, какой–то еды, донесся топот, гудение голосов. Вадик огляделся. С высокого крыльца егерского дома был виден весь их лагерь — и изба бывшего клуба с распахнутой дверью его клетушки, и длинное здание столовой, и две белесые палатки, растянутые под кроной старого» дуба, и флагшток с обвисшим вымпелом «ССО Лес–тех‑2», а правее, из–под высокого берега, заросшего травой и крапивой, слышался спокойный плеск воды. Само водохранилище, «море», было еще закрыто висящим над водой туманом. Там, где он приподнимался, вода глянцевато блестела, была спокойной, и мостик, около которого, как впаянные в олово, застыли лодки, был сух. Солнце даже через туман начинало греть лицо, и по тому, как высоко было еще холодновато–голубое небо, по полосе облаков, лишь только отступающей к горизонту, Вадик понял, что день будет жаркий.
На сырых досках 6 осиком стоять было холодно, и Вадик бегом вернулся в медпункт.
Был седьмой час утра. Ложиться спать не имело смысла, поэтому Вадик, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ребят, навел порядок в своей клетушке и, захватив полотенце, ушел на берег и там приступил к так называемым водным процедурам: ну, разумеется, как врач он верил, что «в здоровом теле — здоровый дух — " и что «личный пример — наиболее действенная пропаганда».
Через полчаса, возвращаясь, он поднялся на обрыв, над которым был разбит лагерь их студенческого стройотряда, увидел, колыхающийся над печной трубой кухни дымок, еще слабый, жидкий, и завернул туда.
— Привет! — сказал он с порога. Сережа–комиссар, такой могучий, что при своем
среднем росте был похож на печь, рядом с которой он сейчас сидел, кивнул ему. Из–под темного волнистого чуба на Вадика глянули глубоко посаженные карие глаза.
— Работа спать не дает? Переполох был?
— Ничего особенного, — пренебрежительно отозвался Вадик. — Больше шума, чем дела.
— Доброе утречко! — высунувшись из–за фанерной перегородки, делящей столовую на кухню и зал, сказала маленькая Таня, брызнула в Вадика белозубой улыбкой, а Оля, Оля Смирнова, не показалась и голоса не подала. Она стояла у печи, спиной к Вадику.
— Здравствуйте, Оля! — заглянув, за перегородку, напомнил о себе Вадик. Оля, так и не повернувшись к нему лицом, кивнула. — Помощь не нужна? — громко и весело спросил Вадик. — Хотите, девочки, помогу? Идите, займитесь собой.
