Уже светало, когда я добрался до местечка Шамони и сразу же, не давая себе передышки, направился в Женеву. При этом я чувствовал себя так, словно на меня навалилась огромная, как гора, тяжесть и мне приходится постоянно носить ее с собой.
В таком состоянии я вернулся домой. Мой изможденный вид страшно встревожил родных, но я не отвечал на вопросы и был почти не в состоянии говорить. Теперь я твердо знал: надо мной тяготеет проклятие и я не имею ни малейшего права на сочувствие. Мне казалось, что уже никогда я не смогу быть искренним с отцом и Элизой.
Но и теперь я любил их больше жизни. И ради их спасения был готов снова окунуться в ненавистную мне работу. Все остальное отступило, словно покрывшись туманом. Я видел перед собой только одну цель.
Но проходили день за днем, неделя за неделей, а я все не мог набраться мужества и взяться за работу. Меня пугала возможность мести разочарованного монстра, но я не мог преодолеть отвращение к тому, что он мне навязал. К тому же мне стало ясно, что я не смогу создать ему подругу, не посвятив несколько месяцев исследованиям и изысканиям. До меня дошел слух об открытиях, сделанных одним английским ученым, – они могли иметь огромное значение для начатого мною дела, и я уже раздумывал о том, как уговорить отца позволить мне ненадолго отправиться в Англию.
Невероятно трудно было заставить себя сделать первый шаг. Я пользовался любым предлогом, чтобы отложить разговор с отцом, да и сама срочность дела казалась мне все более сомнительной. Кое-что изменилось во мне самом: я окреп и пребывал в ровном расположении духа, по крайней мере тогда, когда не думал о данном монстру обещании. Отец с радостью следил за этими переменами и готов был сделать все, чтобы у меня опять появился интерес к жизни.
Однако временами тоска вновь накатывала на меня, и тогда мир вокруг тускнел. В такие минуты я снова искал одиночества и целые дни напролет проводил в лодке на озере, молчаливо следя за движением облаков и слушая плеск волн. Но свежий ветер и яркое солнце возвращали мне уверенность в себе и душевный покой.
Как-то раз, когда я вернулся с прогулки по озеру, отец отозвал меня в сторону:
– Я радуюсь, Виктор, что ты мало-помалу приходишь в себя. Однако ты все еще выглядишь подавленным, избегаешь общества близких. Я долго раздумывал о причинах этого, и вчера мне пришла в голову одна догадка. Если она близка к истине, умоляю – скажи об этом. Молчание в таких делах не только бесполезно, но и может навлечь на нас новые несчастья.
