Франкенштейн | страница 7



После двух недель пути мы поднялись в довольно высокие широты. Сейчас разгар арктического лета, и южные ветры быстро несут нас к цели, к которой мы стремимся. Ветры эти, хоть и не столь ласковые, как в Англии, все же приносят дыхание тепла.

За это время с нами не произошло ничего примечательного, если не считать двух-трех шквалов и небольшой пробоины в борту, образовавшейся после столкновения с плавучей льдиной. И я буду счастлив, если с нами не случится ничего более серьезного.

Хладнокровие, упорство и благоразумие – вот и все, что нам требуется, чтобы продолжать движение в глубь неизведанного океана…

Так я полагал, пока тридцать первого июля «Маргарет Сэйвилл» не вошла в область сплошных льдов. Ледовые поля сомкнулись вокруг корпуса нашего корабля, оставив лишь узкий свободный проход. Положение наше вскоре стало опасным – в особенности из-за нависшего надо льдами густого тумана. Поэтому капитан велел спустить паруса, лечь в дрейф[4] и дождаться перемены погоды.

Около двух часов дня туман начал рассеиваться и мы увидели простиравшиеся до горизонта обширные поля покрытого торосами[5] льда, которым, казалось, нет конца. Матросы впали в уныние, да и сам я ощутил беспокойство; но в это время наше внимание было привлечено странным зрелищем, заставившим нас забыть о своем опасном положении.



Примерно в полумиле[6] от «Маргарет Сэйвилл» мы увидели нарты, запряженные собаками и мчавшиеся по направлению к северу; на нартах, управляя упряжкой с помощью шеста, восседало существо, во всем подобное человеку, но неестественно огромного роста. Мы во все глаза следили в подзорные трубы за движением саней, пока они не скрылись за торосами.

Это зрелище нас потрясло. Мы считали, что находимся на расстоянии сотен миль от ближайшей суши; но то, что мы увидели, казалось, говорило о том, что земля не так уж далека. Закованные во льды, мы не могли последовать за таинственной упряжкой, но хорошо рассмотрели и собак, и их погонщика.

Часа через два после этого поднялся ветер, началось волнение, а к ночи ледовое поле вскрылось и судно освободилось из плена. Однако мы оставались в дрейфе до самого утра, так как опасались столкнуться в сумерках с гигантскими плавучими глыбами льда, которые отрываются от ледовых полей. Я воспользовался этим временем, чтобы немного отдохнуть.

Утром, едва начало светать, я поднялся на палубу и обнаружил, что все вахтенные матросы столпились у борта и что-то выкрикивают, обращаясь к кому-то, кто находился в море. Оказывается, волны и течение прибили почти к самому кораблю большую льдину, на которой находились нарты – точь-в-точь такие же, как и те, что мы видели накануне. На льдине находился закутанный в меха человек, а от всей его упряжки уцелела лишь одна лайка. Он не выглядел туземцем с неведомых островов – наоборот, человек этот явно был европейцем, и матросы убеждали его подняться на борт «Маргарет Сэйвилл». И, как мне показалось, без особого успеха.