— Знаешь, что? Прямо сейчас я не могу с этим разбираться. — Я трясу головой. — Мне надо подумать.
На этот раз она не останавливает меня, а просто смотрит, как я беру с дивана свою кожаную сумочку и поднимаюсь на ноги.
— Ты надолго приехала?
— Не знаю. Еще не решила.
— Где ты остановилась?
— В «Уитморе».
Она встает и подходит ко мне, а я, пока она приближается, пользуюсь случаем и ищу на ее лице следы, которые оставило время. И не нахожу их. Время пощадило ее. Она все так же прекрасна, какой я ее запомнила. Настоящая королева. Но в ней, однако, появилось и что-то новое, что у меня не выходит определить. Мягкость?
— Может, останешься здесь? Все-таки это твой дом, — тихо добавляет она.
Я беру ключи от машины.
— Спасибо, но нет. Думаю, сегодня мне лучше побыть одной.
— Хочешь, завтра вместе позавтракаем?
У меня с языка готов сорваться отказ, но я проглатываю его.
— Давай. Буду рада.
Я уже переступаю порог, когда мама просит меня остановиться. Я оглядываюсь. Наши глаза встречаются.
— Знаешь, о чем я жалею больше всего, Блэр? — Вопрос звучит еле слышно.
— О чем? — натянуто спрашиваю я.
— Когда я уходила в тот первый раз, тебе едва исполнилось шесть. Ты бежала за мной со слезами на твоем хорошеньком личике, потом вцепилась в меня, сквозь слезы умоляя не оставлять тебя. А я смотрела на тебя и чувствовала, как разбивается мое сердце. Я жалею, что не взяла тебя на руки и не осталась ради тебя. Но я не могла больше жить с твоим отцом ни единого дня. Это убивало меня.
Во мне закипает гнев. И она говорит мне все это сейчас? Спустя двадцать лет? Слишком поздно, мама.
— Знаешь, мам, а ты вообще задумывалась хоть раз, каково было мне — твоей дочери — смотреть, как ее мать уходит с чемоданом в руке, даже не оглянувшись? А как же я, мам? Тебе не приходило в голову, что мое сердце тоже оказалось разбито? — Мой голос взвивается, но мне наплевать. — Ты бросила меня и бросила папу. И папе после этого стало еще хуже.
В прекрасных синих глазах моей матери блестят слезы.
— Прости меня, Блэр. Прости. Мне бы так хотелось вернуться во времени и сделать все по-другому.
Злость ушла из меня, и я безучастно смотрю на свою мать.
— Не знаю, смогу ли.
* * *
На следующее утро мы встречаемся в маленьком уютном кафе. Когда я прихожу, она уже ждет меня. Поначалу обстановка остается до крайности напряженной. Она молчит, и я тоже. Избегая смотреть друг на друга, мы смотрим то в стол, то в окно. Боль еще чересчур ощутима. Раны, которые никогда так и не зажили, еще кровоточат.
