— Лоренс. — Спасибо тебе. Спасибо за то, что не судишь меня и принимаешь такой, как есть.
Наклонившись, он мягко целует меня в макушку.
— Блэр.
Когда мы оказываемся у его спальни, он осторожно ставит меня на пол, а затем открывает мне дверь.
— Ложись спать, дорогая. Тебе нужен отдых, — произносит он, убирая прядь волос мне за ухо. — Спокойной ночи.
Я ловлю его за руку, и его пиджак соскальзывает с моих плеч.
— Ты не зайдешь?
В наступившей далее тишине он пристально на меня смотрит, поглощая целиком своим взглядом. А потом, когда я уже думаю, что сейчас он уйдет, наклоняется и целует меня в уголок рта, затем в скулу, в кончик носа. Вся дрожа, я сжимаю в кулаках перед его рубашки, а он кладет поверх моих рук свою.
— Если я зайду, то не смогу оставить тебя в покое.
— И не надо. Останься.
Кивнув, он заходит вслед за мной в спальню. Я ложусь посреди кровати, но он подтаскивает меня к краю, а сам садится на пятки передо мной. Луна, единственный источник света в темноте спальни, озаряет резкие, но в то же время захватывающе прекрасные черты его лица. Завороженная, я думаю о том, что именно так, наверное, чувствовала бы себя, если б смотрела в самое сердце торнадо.
Пока мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, он раздвигает мне ноги и ставит одну ступню себе на колено. Наклоняется и прикладывается в порочном, точно сам грех, поцелуе к моей лодыжке, потом к колену, потом к внутренней стороне бедра. Он поглощает меня, испепеляет взглядом дотла.
Подхватив меня под ягодицы, он притягивает меня к самому краю постели — и к своему рту. Теперь он стоит на коленях и тыльной стороной руки ведет по моей коже все выше и выше, пока не доходит до центра моего существа. Дразня меня, он медлит, а затем продолжает свое исследование, касаясь губами моей второй ноги и повторяя все те же мучительные шаги. Лоренс околдовывает меня, накладывая на меня чары, крадет мое дыхание и делает его своим, стирает языком все мои мысли до тех пор, пока в моем сознании не остается лишь одно имя — его.
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Когда он дотрагивается до моей правой коленки, я вздрагиваю от боли, а он, опять сев на пятки, рассматривает злую красноту на моей коже.
— А это откуда? — спрашивает он. Пальцы бережно касаются моих ссадин.
— Упала, — через силу говорю я.
Он целует мою коленку — и боль уходит. Потом встает и раздевается передо мной, обнажая свое великолепное, сильное тело. Неужели человек и впрямь может быть так совершенен? Словно Господь, создавая его, сказал: «Я сотворил этого мужчину, чтобы вы поняли, на какие чудеса я способен».
