— А кто-нибудь записывал этот концерт?
— Не знаю, надо спросить у Виктора Борисовича Либермана. Кажется, у него был магнитофон…
— Вы, конечно, знаете, что первые — дворовые — песни Высоцкого пели да и поют в колониях, в тюрьмах…
— Да, еще тогда, в самом начале, я иногда слышал, как Володины песни пели заключенные. Или идешь по улице — и вдруг кто-то поет Высоцкого. Ну, казалось бы, эти песни знали Лева Кочарян, Володя Акимов да я, но они, оказывается, очень быстро «проникали» в народ.
А что касается его первых песен, то Володя же знал этих приблатненных девочек, этих блатных ребят, весь этот мир. И он пел об этих людях, не осуждая их… Ведь бывало так, что оступился человек, потом вышел на свободу — и никому уже не нужен. И Володя этим людям, как мне кажется, сочувствовал.
— Анатолий Борисович, как вы считаете, были ли среди первых вещей Высоцкого песни, которые до нас не дошли?
— Я уверен, что были песни, которые не сохранились на пленках. Я абсолютно в этом уверен, потому что те первые пленки часто рвались, — мы их очень много крутили тогда. И самые первые пленки, конечно, не сохранились. А было бы очень интересно послушать первые Володины вещи. Тем более, что некоторые из них были написаны в нашей квартире.
— А как работал Высоцкий?
— У него была странная манера — он мог говорить, есть, пить и вдруг резко вставал и убегал в соседнюю комнату — писать! Он мог говорить о чем угодно, но все время думал о своем. Я никогда не видел, чтобы Володя с утра садился за стол и начинал писать, как это делают писатели-профессионалы. Его песни рождались как-то естественно, прямо в жизни…
— А вы помните дебют Высоцкого в театре «Современник»?
— По-моему, его пригласил Олег Ефремов, дали ему роль… А спектакль был про уголовников, он назывался «Два цвета». Конечно, мы пошли болеть за Володю— Лева Кочарян, его жена Инна, Олег Стриженов и я… И вдруг Володя со сцены говорит: «Вся эта ростовская шпана — Васька Резаный, Левка Кочарян, Толька Утевский…» Володю в «Современник» не взяли, и тогда Олег Стриженов прозвал Высоцкого Володя-дебюта. Недавно мы встретились с Олегом, и он мне говорит: «А ты помнишь, как мы Высоцкого звали Дебютой?
— Многие друзья Высоцкого до сих пор вспоминают его рассказы про плащ, про шалаву…
— Хорошо, что вы мне об этом напомнили. У нас на Большом Каретном жил такой голубятник — Ленька Гунявый. И с ним всегда происходили какие-то странные истории, которые он нам рассказывал. Высоцкий его здорово копировал, но дело не в копировании— это уже были рассказы Высоцкого. Может быть, это была первая попытка творчества.
