Демка (входит).
Словно бы по берегу кричит кто-то.
Матвей.
Что ж, пущай кричит.
Демка.
Может, тонет кто.
Кузьма.
Мелко, не утонет.
Потап.
Коли ежели около дубу кто сорвался – утонет: там глубоко!
Демка.
Лодку нешто отвязать…
Матвей.
Что-те коробит-то… черт.
Демка.
Да мне все одно, я так сказал. (Садится).
Матвей.
Кто теперь на реку пойдет, кому нужно?
Демка.
Я, братцы, однова тонул.
Матвей.
Пьяный?
Демка.
Выпимши.
Матвей.
Выпимши нехорошо: долго на воде проваландаешься; а пьяный – любехонько: ровно бы ключик, так и опустишься да сядешь на донышко пузырики пущать.
Демка (вздрагивает).
Страсть!
Матвей.
Река никого не помилует.
Кузьма.
Что говорить!
Потап.
А меня раз в Волге сом за ногу ухватил.
(Все смеются).
Матвей.
Вот на черта-то наскочил.
Потап.
Сейчас издохнуть! (Демка вздрагивает).
Матвей.
Да ты что трясешься-то, аль с фальшивым пачпортом по белу свету гуляешь?
Демка.
Да так, братец мой, как вздумаю это я, как было утоп-то, так индо лихоманка прохватывает.
Кузьма.
Да где ж ты это?
Демка.
В прокшинском бочаге.
Матвей.
Эк, тебя лешой-то куда занес!
Демка.
Были мы у кума на менинах, в Прокшине. Ну, известно, напились. И так я этого хмелю в свою голову засыпал – себя не помню. Кума прибил (все смеются), тетке Степаниде шаль изорвал… Просто, сейчас умереть, лютей волка сделался. И с чего бы, кажись: окромя настойки, ничего не пили. Кум-то: что ж ты, говорит, мою хлеб-соль ешь, а сам… да как хлясь меня в ухо, хлясь в другое!.. И так мне пьяному-то обидно показалось, кажись бы так вот зубами весь потрох из его выворотил! Вышиб я окно, выскочил на улицу, да бежать. Дело-то в самое в Воздвиженье было. Ночь темная, дождик так и хлещет. Выскочил-то я в одной рубахе, да и бегу ровно очумелый, и не знаю куда бегу, больно уж злость-то меня одолела. А собаки со всего-то Прокшина за мной… Батюшки мои! просто на части рвут.
Кузьма.
Вот оказия-то!
Демка.
Бежал, бежал… раз! Сорвался в овраг, да колесом вертелся, вертелся… бултых!..
Потап.
В самой этот бочаг?
Демка
Да.
Кузьма
Ну, чудо!
Демка.
Помню маленько: рукой это по воде-то бью, а голосу уж этого во мне нет. Ровно бы очувствовался, да и думаю: тону. Как вздумал я это, так ко дну и пошел.
Потап.
Значит, испужался.
Демка.
Мырнул опять на верх-то, ударил рукой-то, должно плыть хотел, – в руку мне ровно бы что-то попало. Весь хмель соскочил! Куст тут был; прут от его мне в руку-то и попал; за куст-то я и уцепился. Тут уж в разум пришел. Вижу, братец: ночь темная, хошь глаз выколи, ветер так и воет. Висел, висел на кусту-то, – слышу: собаки залаяли и огонек показался. И закричал же я, братцы, огонечек-то увидамши!.. Давай теперича тысячу рублев – так не крикнешь. Два года опосля глотка болела. Слышу и там кричат… Народ прибежал с фонарями.
