Тем временем в часовню приводили все новых арестованных, Командор задавал им один и тот же вопрос, я вглядывался в их лица, и так как на сакраментальный вопрос никто ответить не мог и ни в одном из задержанных я не опознал жреца или Белого Орла, то несчастных отправили в подземелье, откуда даже сюда, несмотря на толщину стен, долетали крики и стоны.
Последним остался доктор Бруно Зингер. Он был один. И единственный из всех был аккуратно одет, в белой сорочке, которую, по слухам, он менял трижды в день: его арестовали в ресторане, где он ужинал. Доктор Зингер стоял перед распятием, уронив руки вдоль тела, зрачки за стеклами очков невероятно расширены, что придавало ему удивленный и печальный вид.
На сей раз мне не пришлось отыскивать в его лице сходство с жрецом, а Командору незачем было грозить ему - доктор Зингер принадлежал к числу апперов, верхушке общества.
- Бруно, я должен сообщить тебе неприятный факт, - сдержанно заговорил Мак-Харрис. - Посторонним людям стал известен шифр моего сейфа, где хранятся секретные документы лаборатории. Это и само по себе неприятно, но хуже другое: шифр известен так называемой "Энерган компани", которая сочла уместным взять его в качестве номера своей радиофонной установки. Вполне официально.
Доктор Зингер беспомощно развел руками:
- Мне очень жаль, Эдуардо, но...
- Дело в том, - прервал его Мак-Харрис, чувствовалось, что он с трудом сдерживает раздражение, - что этот шифр знали только три человека: я, ты и начальник охраны. В начальнике охраны у меня нет оснований сомневаться, это мой родной брат. Что до меня, то я никому не называл этот номер...
- Я тоже, Эдуардо, - сказал Зингер и на миг скосил глаза в мою сторону. Впрочем, мне могло и померещиться.
- Повторяю, - Мак-Харрис повысил голос, - я этот шифр никому не сообщал.
Доктор Зингер снова развел руками. И от этого жеста Мак-Харриса словно прорвало:
- Врешь! Врешь, собака! Говори, кому ты назвал шифр! Отвечай! Сколько тебе заплатили за это?
Так же орал он на врачей, упустивших его сынка Кони из санатория... Доктор Зингер попытался возразить, но Мак-Харрис не дал ему произнести ни слова, Он был вне себя от ярости.
- Признавайся, мерзавец, - орал он, - сколько миллионов сунул тебе "Рур Атом", чтобы ограбить, разорить меня? А?
- У меня нет никаких дел с "Рур Атомом", - успел произнести доктор Зингер, прежде чем железная рука Мак-Харриса обрушилась на его лицо. Из носа хлынула кровь.
