Первый признак населенного пункта появился лишь через сто с лишним километров: на маленькой, прогнившей деревянной табличке дорожного указателя значилось ПУЭБЛО ЭЛЬ СОЛ - деревня Солнце, Я забрался уже на высоту 1800 метров. Воздух был сравнительно чист, светило неяркое солнышко, но пейзаж оставался прежним - камни, серые, тусклые рощицы, ржавая земля. И никаких следов цивилизации - ни линий электропередачи, ни телеграфных или телефонных столбов.
Но вот впереди показалась сама деревушка: десятка два глинобитных хижин по берегам реки. В мутных лужах барахтались голые ребятишки и два костлявых пса. У порогов старики в лохмотьях курили крошево из листьев и стеблей кукурузы. Из немытых окон выглядывали женщины.
Лавка находилась в самом центре деревни. Перед входом стоял огромный манекен в парадном облачении вождя древних индейцев - плащ из шкуры ягуара, расшитая набедренная повязка, на голове перья, длинное копье в руке.
Я притормозил. К машине тут же бросилась детвора с криками:
- Доллар, сеньор, один доллар! Есть красивые глиняные таблички!
Хозяин лавки отогнал их и любезнейшим тоном пригласил меня внутрь:
- Прошу вас, сеньор! Что прикажете, сеньор?
Я попросил бензина. Он тут же наполнил мне бак, причем самым естественным образом, без тени какой-либо таинственности. А у меня в кармане лежали зерна энергана!
Кроме бензина в лавке можно было купить соль, керосиновые лампы, мыло и сувениры. В глубине виднелась дверь. Разглядывая таблички, я все ждал, что она откроется и оттуда выйдет мой знакомый старый индеец. Или Белый Орел - такой, каким я его себе представлял: смуглый, черноволосый, с красивым, гордым лицом. Но дверь была закрыта, а таблички оказались фабричного производства.
И все же я, как мог, тянул время, чтобы люди Маяпана - если они здесь были - узнали о моем приезде. Обратившись к хозяину, я спросил, нельзя ли перекусить. Мне подали кукурузную кашу. Когда попросил попить - принесли разведенную в воде, неприятно пахнувшую кукурузную муку. Потом я прошелся по деревне. Мальчишки бежали следом, все еще рассчитывая выклянчить у меня хоть несколько центов. По пути я то и дело заглядывал в хижины и всюду видел беспросветную нищету, голых ребятишек с вздутыми животами и огромными, голодными глазами. При виде их я вспомнил собственных сыновей, которых Командор держал заложниками, и сердце у меня сжалось.
Убедившись, что ждать бессмысленно, я сел в машину и покатил дальше. Перед тем как рвануть с места, не забыл, по примеру туристов, бросить горсть мелочи ребятне, вприпрыжку бежавшей за джипом.
