– Как тебя зовут? – буркнул старичок, когда конвоир, почти бегом, покинул зал, захлопнув за собой двери. – Сколько ты прожил зим?
Истер молчал, пристально глядя на человечка, ожидая, что будет дальше. Но, вопреки ожиданиям, старичок больше ничего у него не спросил, только махнул рукой, приглашая следовать за ним.
– Ты будешь жить в нижних комнатах, как тебе и положено. Недавно освободилась одна после того, как один слишком умный гном решил, что может пробить лбом стену и сбежать…
Истер не стал интересоваться судьбой гнома, вполне понимая, что вряд ли его съели: легенды гласили, что кровь подземного народа ядовита, да и было мало тех, кто ловил гномов и пробовал их на вкус.
Он оказался в узком сумрачном коридоре, в который вели стеклянные двери. За дверями – небольшие полукруглые комнаты, неестественно освещенные.
– Ты будешь жить тут, – старичок открыл стеклянную створку, приглашая нового питомца зайти в его клетку. – Будешь хорошо себя вести, Принц позволит тебе выходить на улицу.
– Кто она? – Истер не двигался с места, глядя сквозь стеклянные двери комнаты напротив. Там, на ковре, сидела золотоволосая девушка с очень тонкими чертами лица. Казалось, кожа ее прозрачная; руки перебирали бусинки, что она держала в руках. Закрытые веки немного подрагивали.
– Нечего задавать вопросы, иди! – буркнул старичок, всей своей маленькой фигуркой пытаясь загородить девочку от взгляда новичка. – Иди! – и с силой, которую было сложно угадать в этом щуплом человечке, втолкнул Истера в комнату.
Его новое жилище было во много раз лучше, чем все предыдущие: они с мамой жили небогато, и его комната была темной и скудно обставленной, а потом уже он жил, где попало, спал в канавах, на чердаках и в трюмах, а последнюю ночь он провел в вонючей темнице.
Теперь же его окружали чистота и стерильность: белые стены, белый потолок, коврик на полу, застеленный чистым покрывалом матрас в углу, низкий столик, в темной нише – сложенная ширма и кувшин с водой. Хоромы просто.
Истер сел на постель и попытался сквозь стекло увидеть золотоволосую девушку, но двери с этой стороны не были прозрачными. Мальчик вздохнул и откинулся на спину, думая о том, что дальше.
Ему трудно было смириться с тем, что он покорился и позволил сделать себя игрушкой байрокова отпрыска, но в голове продолжала биться мысль о том, что все неслучайно. Возможно, именно он сможет сделать так, чтобы больше никого и никогда не уводили из домов и чтобы в городах Правящих больше не существовало фабрик и питомников, где рождались и росли люди, живые, но все обреченные.
