Клетка, а с ней и Тимох, медленно поднималась вверх. Он бросился к дверце, чтобы выскочить, но она не поддалась ему. Замахал руками, закричал. Теперь он мог подтвердить, что зверям горестно в клетке. Показалось, что сердце выскочит из груди. Было видно через стекло кабины, как смеется Стасик.
И вокруг стоял такой хохот, что его услышали, наверное, на станции. Упал наземь Левон Соболь, схватился за живот Кижевский. У бригадира даже слезы на глазах от смеха.
Неожиданно мотор закашлялся и заглох, будто испортился. Клетка с Тимохом медленно качалась на трехметровой высоте. И не было спасения. Дверца была на замке. Между прутьями не пролезть. А внизу только блестят зубы и смех, хохот…
Левон Соболь нашел в кармане конфету — осталась от закуски. Шутя бросил Тимоху.
— Угощайся конфеткой и покажи нам что-нибудь! Хи-хи-хи…
Стасик с кабины принес кусок хлеба и — туда же, Тимоху. Ну, все равно как медведю или тигру. Вот развлечение! Такого еще не было.
А смех постепенно спадал, будто мячик, из которого выпустили воздух. И почему-то всем показалось, что чрезвычайно тревожно и резко просигналил поезд на подходе к станции.
Когда затих вдали грохот состава, неожиданно сверху послышался не шепот, не крик, а что-то вообще непонятное, какое-то всхлипывание. Это Тимох сгорбился в углу клетки, и его узкие плечи тряслись не так, как у всех при плаче, они взбрасывались, будто внутри был поршень. Кудрявая без кепочки голова наклонена набок, лицо мокрое от слез. Беспомощный и слабый человек сидел перед сильными, уверенными в себе грузчиками. Они растерялись.
А он не хотел, чтобы подумали, будто он плачет, сквозь слезы тоже смеялся. И все же ему было неважно, что скажут эти люди. Тимох испугался, что узнает Павлик, как он сидел в клетке, и сыну будет стыдно перед друзьями. И жена в конце концов заклюет. «В чем я виноват? Что сделал плохого Стасику? И зачем я на этот свет появился?»
Потом Тимох успокоился и подумал, что тигру в этой клетке не так уж и плохо жить. Он на шармачка, как говорят Стасик и Левон, пьет и ест, ничего не боится. А что решетка — привыкнуть можно. Почти то же самое, что сигареты и водка.
Все же не хотел он быть тигром, не хотел бы и этой дармовщины: конфет и булок. Кому это надо? Тимох закрыл глаза и всем телом и силой прижался к прутьям. Они звенели, будто чего-то ждали.
Тем временем Кижевский, который аж побледнел, подбежал к Стасику и втолкнул его в кабину. Удивительно, но крановщик и не огрызнулся. Лихорадочно стал заводить мотор, который стонал, кряхтел и не включался.
