Триста саженей полицейские прошли быстрым шагом и скоро увидели развилку и дом перед ней. Лавочка, а сбоку калитка, выкрашенная желтой охрой. Оно! Асланов подбежал к калитке и потянул: заперта изнутри. Ограда была основательная, саженной высоты. Самый молодой из команды приготовился лезть через нее. Но питерец отодвинул его и взялся за полотно. Уперся как следует, потянул. Раздался треск, и калитка вывалилась из проема вместе с петлями.
Асланов одобрительно кивнул и первый шагнул на двор. Сейчас начнется! Есть у «ивана» телохранители или нет? Спит он или снаряжает оружие?
Распахнулась дверь, и выскочил парень в вышиванке. К удивлению Лыкова, Асланов даже не вынул револьвер. Он лишь хмыкнул — и зазвездил парню каблуком прямо в лоб. Откуда киевский надзиратель знает приемы французского бокса?
Но думать над этим было некогда. Ошарашенного парубка скрутили. Спиридон Федорович никому не собирался отдавать пальму первенства. Он смело шел вперед. Ворвался в горницу и рявкнул, не разбирая:
— Руки, чтоб я видел!
С лежанки поднялся заспанный человек:
— А? Чё?
Хрясь — и мужчина полетел к печке. Там на него набросились и ловко надели малые ручные цепочки[22].
Полицейские набились в комнату и тяжело дышали. Кого еще вязать? Разгоряченные, готовые к свалке, городовые были на нервах. Но, кроме перепуганной бабы, в доме больше никого не оказалось.
Скованного мужика подняли и поставили перед надзирателем. Из носа у него шла кровь, глаза мутные — видимо, он еще не до конца проснулся.
— Безшкурный — это ты?
— Ну…
— Не ну, дурак, а так точно!
После крепкой оплеухи «иван» выпрямился. Теперь он уже пришел в себя и смотрел с ненавистью. Крепкий мужик лет тридцати восьми, с выступающей грудной клеткой, руки в татуировках, одно ухо наполовину отрезано. Приметный типаж.
— Да пошел ты…
Асланов опять замахнулся, но не ударил. Поглядел внимательно на пленника и отвернулся.
— Потом поговорим.
К околоточному подошел один из городовых:
— Спиридон Федорыч, уходить надо. Не ровен час, ребята его прибегут.
— Прибегут, обязательно, — с угрозой сказал из-за спины Асланова Безшкурный.
Но надзиратель только рассмеялся:
— Да ты что? Неужто правда?
— А вот поглядим, как они вас на ремешки резать станут…
Татарин положил руку на плечо подчиненному:
— Ты чего, Горчинский? Этого лупоноса боишься? Пускай приходят. Уже светло. Вот только не придет никто. Какой дурак средь дня полезет на десять револьверов?
Оглянулся на Лыкова и поправился:
