– Pardonne, monsieur, я вовсе не лежу тут, я упала… – раздался тихий смех, руки описали в воздухе замысловатый крендель и бессильно опустились на пол. – Какой конфуз, я даже встать не в силах…
Туманный взор прошелся по обнаженным мужским телам, задержался на эрегированных членах.
– Господа, а вам не кажется, что это не сomme il faut[42] c вашей стороны, стоять в голом виде перед дамой, сверкая толстыми дубинками? – спросила Глаша, коверкая слова, – я давно хотела спросить: почему они у вас такие… крупные? Ведь, это же не прилично. Мало того: вам, верно, неудобно ходить. Я уж не говорю о поездке верхом… – хохот душил ее.
– Mademoiselle, вы просто очаровательны! – рассмеялся Владимир. – Я, кажется, уже пытался доказывать вам неоспоримые преимущества больших фаллосов над малыми.
Очевидно, вводная лекция без постоянной практики теряет свой назидательный эффект. А, впрочем, дело вкуса… Игнат, ты не находишь, что дама в том положении, когда ее приятно употребить?
– Я давно нахожу сие обстоятельство, – хрипло подтвердил приказчик.
Игнат, нервно посмеиваясь, взял Глашу на руки и отнес на большую мягкую кровать.
– Нет, господа, нет… Так не пойдет: я одна, а вас двое. – Она попыталась встать, но тяжелая голова предательски склонилась к пуховым подушкам.
– Глашенька, но ведь это – не дуэль… И не – шахматная партия… Здесь правила иные. Скажите спасибо, mademoiselle, что нас не трое и не четверо.
В студенческие лета мы пользовались как-то дамою… Нас было восемь человек. И каждый норовил повторно дать даме возможность свои деньги отработать. Как вспомню этот случай, так жутко завожусь, – негромко молвил Владимир.
– Что вы там бормочете? Потрудитесь, громче говорить, я вас совсем не слышу, – сказала она и надула губы.
– Светик мой, это не для ваших ушек. Расслабьтесь и наслаждайтесь нашей компанией.
– Это – не честно. Мало того, это даже незаконно, – она перешла на какой-то хриплый, горячечный шепот: – Я вас боюсь! В конце концов, я не желаю так…
– И бога ради, о каком законе моя прелестная Афродита ведет речь? О законе человеческом или законе божьем? Что до людских законов, то вам известна моя незыблемая point de vue. Она умещается лишь в короткой апофегме[43]: «плевал я на всех». Глашенька, что нам до кучки скучных и никчемных людишек, кои состряпали эти самые идиотские законы? Каждый из них в своих мыслях грешит много больше, чем могу себе позволить я в реальности. Отчего так? Ответ лежит на поверхности: они никчемны. А вот, дай им волю и безнаказанность… О, мне даже трудно представить: наше высоконравственное общество захлестнула бы волна безудержного порока.
