— Везите потихоньку. Я сейчас.
Догнал он нас почти у Каменного моста, вынул из-за пазухи хлеб и диск замороженного молока.
— Это откуда?
— С базара.
— Купил? — лукаво усмехнулся Морячок.
— А как же… Один там разорался — так пришлось ему нервы в порядок привести. У самого целый мешок молока, а ребятишкам один круг жалко.
Дальше все шло без происшествий. Примерили плахи на месте. Одна оказалась даже лишней. Бекас предложил сделать из нее две скамейки. Пока мы работали, Морячок кормил ребятишек. Сходил к соседям, согрел молоко, вылил его в кастрюлю, накрошил туда хлеба. Получилась отличная тюря. Ребятишки, хотя и не понимали по-русски, сразу догадались, что их собираются кормить. Не слезая с теплой печки, поели тюрю. А Морячок следил за ними, пытался установить порядок.
— Ну, вы, девчонки, дайте зачерпнуть и пацану. А то всю миску отберу.
Наевшись, дети опять закутались в одеяло и уснули.
Работали мы неумело и, должно быть, бестолково. Руководил всей работой я, потому что однажды в детстве видел, как плотники перестилали у соседей полы. У них, я помню, получалось неплохо. А у нас не клеилось то одно, то другое.
Самым трудным оказалось прибить плахи к лагам. Лаги были старые, гнилые и никак не хотели держать гвозди. По-настоящему, надо бы менять лаги на новые, но на это мы не решились. В конце концов у нас кое-что получилось. Главное, посреди комнаты не зияла дыра и сразу стало теплее. Работу кончали при коптилке.
Часов в семь вечера пришли с работы женщины и раскудахтались:
— До чего ж вы молодцы, ребята! Дай вам бог здоровья! Так бы и расцеловали вас!
Таких бурных выражений благодарности мы не ожидали и, что самое смешное, мы и впрямь чувствовали себя молодцами, как будто совершили подвиг. Катя по-мужски пожала мне руку.
— Теперь ты знаешь, где я живу, Алеша. Заходи. Посидеть, поговорить!
— Хорошо, — обещал я, но так ни разу и не сдержал своего обещания.
Впрочем, тогда я не лгал. Я думал, что хоть не часто, но буду приходить к Кате. Ведь она такая славная девчонка.
Возвращались домой вдвоем с Морячком. Я его ни о чем не спрашивал, но он почему-то стал рассказывать о себе. Оказалось, он уроженец Москвы. Два года назад бросил школу и убежал от матери, учительницы русского языка. Очень хотелось пожить у моря. В Одессе на пароход не взяли, и как-то само собой вышло, что связался с ворами. С Колчаком совершил первую квартирную кражу. Написал матери, что жив, здоров, но она почему-то не ответила, а может, письмо затерялось. Могла и умереть от расстройства. Сердце у нее было больное… А перед самой войной попал в «тюрягу».
