Андрей непроизвольно вздрогнул и вместе с креслом отъехал немного назад. Он прекрасно разбирался в азбуке наколок, а это была самая страшная из всех. Её рисовали склонным к особо жестокой «мокроте».
– Татарин – самый опасный из тех пришлых, что сейчас в Питере кантуются…
– Филипп, а ты летом не стесняешься с коротким рукавом ходить? – Озирский показал глазами на гладиатора. – Слишком уж эпатажно, скажем так.
– А никто ведь не понимает, – спокойно ответил Обер. – В химической женщины заметили татуировку и пришли в восторг. Думали, что я сделал её просто для красоты. Завизжали; «Ой, какая прелесть!»
– Блаженны идиоты, – тяжело вздохнул Озирский, пристраивая папку с чертежом под ремень. – Значит, Хафизов – телепат?
– Об этой его способности мало кто знает. Кроме того, у них там имеются препараты «Г», над которыми я уже не властен. Если человек в нормальном виде, во что очень слабо верится, может не расколоться у Рафхата и выбросить из головы опасные мысли, то после инъекции в вену он выложит всё, как на духу.
– Тогда бы сразу и вводили! – ухмыльнулся Озирский, но глаза его погрустнели. – Зачем же пытать?
– Из любви к искусству. Кроме того, препараты эти безумно дорогие, намного превосходят по стоимости «крокодил». Так что всем и каждому их не вколешь – слишком много уйдёт. Я тебе это говорю для того, чтобы ты берёг себя, смотрел в оба, не поддавался на провокации, обходил ловушки. Сейчас ты для этих ребят – самая желанная добыча.
– До сих пор мне вроде бы удавалось избегать встреч с ними. Если, конечно, не считать случая в крематории. – Андрей закинул ногу на ногу. – Филь, молочка ещё не дашь?
– Дам, мне не жалко. Только позже, а сейчас этот разговор закончим. Раз не встречался с ними, значит, тогда Уссера ещё не припекло как следует. А сейчас я могу дать гарантию, что Семён спит и видит, как бы тебя захватить. Ты один знаешь всех агентов, или у тебя имеются дублёры?
Андрей задумался, пощёлкал пальцами, припоминая. Потом тряхнул головой.
– Нет у меня никаких дублёров. Как раз по той причине, что ты сказал. Никто больше не может поклясться, что ни при каких обстоятельствах не заложит ни одного агента.
– А ты что, поклялся? – оторопел Филипп.
– Да. На Библии.
– Это очень опрометчиво, Андрей, – упрекнул его Обер. – Ты ведь не за одного себя решаешь. У тебя есть мать и дети. Твой болевой порог очень высокий – я это лучше других знаю. Допустим, тебе не так трудно будет выдержать пытки, как другим. А если мать они захватят или детей? Придёт тебе письмо с оказией – сдавай агента, а части их тел начнём присылать по почте…
