– Что ты за чушь несешь? Не нужно придумывать красивых сказок. Кто тебе, обычной подданной, доверил бы тайну, связанную с будущей графиней Бломфилд Понтриприддской?
– А вы уверены, что станете графиней? Власть не дается чужакам, – я едва не отшатнулась. Я, девушка, которая всю жизнь прожила в Уэльсе, теперь считаюсь чужачкой для своего графства? Что за бред?
– Амелия, ты, когда выпрыгивала из кареты, головой не ударилась?
– Вы можете считать меня сумасшедшей, но от правды вы не скроетесь, – фыркнула женщина, презрительно смотря на меня. Ей было немного за сорок, но с каждым днем красота моей гувернантки распускалась, как у двадцатилетней девушки. Волосы, белые, как снег, имели такой же блеск, как и пятнадцать лет назад, но они не казались седыми, а белокурыми. Выдавали возраст Амелии лишь несколько морщинок у рта и у глаз. Губы, под сводом яркой помады, выглядели несколько вульгарно, если не сказать, пошло. Няня была невысокого роста, и поэтому всегда носила обувь на высокой подошве, отчего платья доходили лишь до щиколоток.
Гордость Амелии порой переваливала за всевозможные пределы, и не раз мне приходилось напоминать ей свои обязанности и долг. И все же, меня всегда не покидало чувство, что гувернантка что-то от меня скрывает. Шли годы, я росла, и с каждым днем все больше понимала, что тайна, покоившаяся на устах Амелии, начинает теребить мое любопытство. Хотелось все расспросить, узнать, но я молчала. А сейчас, когда женщина сама сказала мне, что у нее есть тайна, касавшаяся меня, все сомнения развеялись.
– Если ты знаешь какой-то секрет, то тебе бы не мешало мне об этом сказать прямо, а не говорить обрывками, – Амелия хищно улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Ее глаза блестели, щеки казались алыми, как кровь.
– Подождите еще совсем немного. Пока рано.
Рядом послышались учащенные шаги Паскуаля. Мальчик, тяжело дыша, подбежал ко мне, радостно улыбаясь и едва сдерживая смех: – Миледи, хорошие новости, – я ахнула, увидев выражение лица няни. Она стояла, не двигаясь, и ее лицо становилось пепельного цвета, глаза расширилась, и в их глубине я увидела страх. Губы были раскрыты, но не сказали ни слова:
– Что с тобой? – Амелия медленно повернула ко мне голову, но продолжала дико смотреть на пажа:
– Кто…кто это?
– Паскуаль.
– Паскуаль?…, – голос гувернантки стал хриплым и дрожащим. Я видела, как у нее на глаза наворачиваются слезы. Женщина, будто во сне, села на колени и провела пальцем по щеке мальчика, потом, всхлипывая, разрыдалась, спрятав лицо на груди у пажа, который непонимающе смотрел на нее своими голубыми, с лиловым оттенком, глазами.
