Разузнать все поподробней я могла лишь с помощью Мирин. Она ведь тоже отнеслась к смерти фрейлины, как к событию, которое все равно должно было произойти. А о развлечениях сестры ей, разумеется, все было известно.
Когда я вернулась в комнату юных фрейлин, там было тихо и пустынно. Лишь в дальнем углу я услышала какое-то всхлипывание. Подойдя ближе, я увидела Шекену. Девушка, закрыв лицо своими тонкими, ухоженными пальцами, надрывно рыдала. Меня поразила красота ее волос, которые сейчас свободно разметались по плечам. Черные, как смоль, густые, как лошадиная грива, мягкие, как пух, они и вправду заслуживали восхищения. Мусульманка не была красавицей, ее трудно было назвать даже хорошенькой. Как у всех восточных женщин, у нее были огромные, живые глаза цвета потухшего факела: карие, с легким, черно-багровым отливом. Длина ресниц тоже была необычная, вот только брови слишком густые для девицы. Все портил крючковатый нос с горбинкой на переносице. Губы цвета спелой вишни тоже не особо радовали глаз. Пухлые, как у младенца, они выглядели вульгарно и нелепо с плоской родинкой под нижней губой. Фигура была хрупкой, с едва заметной грудью и бедрами.
Я подошла к сирийке, сев на край кровати: – Шекена, почему ты плачешь? Что случилось? – девушка подняла на меня свои красные, от слез, пухлые глаза.
– Я…я больше не могу так! – со всхлипами, прокричала мусульманка, после чего вновь зарыдала с новой силой.
– Тише, успокойся и расскажи, что случилось, – тихим голосом спросила я, вытирая кончиками пальцев слезы, которые обильно лились из глаз Шекены.
– Я… я… люблю его! – вновь крики и рыдания. Я едва заметно улыбнулась. Значит, замкнутая, молчаливая сирийка нашла себе пару. Хотя, я слабо верила, что она чем-то может привлечь мужчину: ни красоты, ни особого ума, ни грации, да к тому же мусульманка-рабыня, не имевшая родителей и родственников.
– Он… он сказал, что…, что я не достойна его, что он любит другую… Но я жить без него не могу.
– Кто сказал?
– Он!
– Шекена, я тебя сейчас покусаю! Назови имя и фамилию, род, титул, возраст… Что ни будь! – не сдержалась я. Но мой громкий, наполненный неприязнью и раздражением, голос, как будто опустил сирийку с небес на землю. Вытерев слезы, она гордо посмотрела мне в глаза:
– Какое это имеет значение?
– Послушай, я помогу тебе, но ты должна мне все откровенно рассказать, – улыбнулась я, надеясь придать своим словам хоть какой-то отпечаток правды. На самом деле, я прекрасно знала, что не смогу ничего сделать, если возлюбленный мусульманки сам от нее отказался, но ведь Шекена могла помочь и мне, подробно изложив судьбу сестер Зинг.
