В Англии это считалось бесправным язычеством, но ведь сейчас Индия под властью моголов.
[16] В принципе, история столь далекой и дикой страны меня совсем не волновала.
Лицо индианки будто было сделано из-за льда, где дышали и сияли лишь глаза, глаза хищной кошки. Я понимала, что такая женщина, сотворенная, будто из-за огня, могла не только постоять за себя, но и подчинить всех своей воле. Девушка резко повернулась и ее коса, лежавшая на плече, взметнулась, как кобра. В этой женщине будто жило что-то такое, что было чуждо для любой английской леди. Англичанки чопорны, бледны, в них нет ни капли яркости и энергии, а индийцы…Что я о них знала? Лишь то, что в жилах моей матери текла именно индийская кровь… Выходит, Сарасвати воспитывалась именно в той стране, где родилась я?
Это воспоминания будто придали мне сил, оживили, вдохнули в душу новый, красочный смысл: – Послушай, Сарасвати, ты властна над своей судьбой, но не властна над судьбой других людей. Лиан – не твоя собственность. Кто ты такая, чтобы распоряжаться его долей?
Индианка засмеялась ледяным, пустым смехом, который резанул слух: – Ты – христианка, женщина другой веры и национальности. А в доме, где царит облик самого Шивы, тебе не место. Уходи. Я позабочусь о Шеваре.
– Знаешь, раньше я тоже думала, что отношусь к бесцветным, как тень, англичанам. Но судьба рассудила по-своему. В моей душе будто открылись потайные врата, увешанные цветами лотоса и жасмина. Я узнала роковую тайну, которая позволяет тебе пропустить меня в «комнату, благословляемую Шивой».
– Что…что ты имеешь в виду? Уж не индианка ты? – голос девушки зазвенел, как сталь и в глазах засветились огни.
– Считай, что да. Мой дедушка был чистокровным индийцем. Выходит, в моей крови течет отпечаток Индии.
– Но ты поклоняешься Христу. Ах, хорошо. Проходи, только знай: в течение семи дней ты должна покинуть мой дом, – Сарасвати отошла, и я, будто летя на крыльях, в одно мгновение оказалась возле кровати Лиана. Это облик, темный и серый, испугал меня. Казалось, что смерть держит его.
– Лиан…, – я до дрожи сжала его холодные руки и коснулась губами щеки. Слезы окропляли окровавленную повязку Лиана, сердце превратилось в ледяной комок.
Где-то в глубине души, в самых потайных недрах, будто что-то рассыпалось, разлетелось на мелкие кусочки, превратилось в испаряемую пыль… Смысл моей жизни и смерти, все, чем я дорожила, лежало у ног моего любимого. Ради него я была готова тысячи раз умереть, гореть в адском пламени, возродиться, как птица Феникс, стать другой, но знать, что Лиан дышит, что его сердце бьется. Сейчас даже воздух казался мне отравленным, каждый вдох давался с большим трудом. Что-то привлекло мое внимание к алтарю, где, усыпанная цветам, стояла статуэтка бога Шивы. Я, упав на колени, коснулась дрожащими руками гирлянды и почувствовала, как сердце замирает в умиротворении. Казалось, что Его глаза проникают мне в душу, касаются сердца. Опьяняемая болью, я прошептала: – Клянусь, бог Шива, что если Ты заберешь у меня Лиана, я тоже отправлюсь за ним. Жизнь без любимого – страшная мука, и я прекращу ее, выпив смертельный яд. Мое сердце может биться только в унисон с любимым. Без него я стану призрачной оболочкой, – холодная волна будто подхватила меня, унесла…
