— Не знаете ли адрес Имперского Клуба?
— Как же не знать! Буасси-дʼАнгла… А зачем вам?
— Да так, я же путешественник, турист — вот и любопытствую… Наверное, ужасно изысканный клуб?
— О да! На мой взгляд, самый изысканный из всех!
— И попасть туда, конечно же, страшно трудно?
— Точно, черт побери! А вам бы хотелось попробовать?
— Да что вы! Разумеется, нет! — поторопился я с ответом и добавил: — Говорю же, любопытен без меры.
— Все члены этого клуба — люди архиизвестные с архипрекрасными рекомендациями таких же архиизвестных лиц, — заметил он, окончательно меня разочаровывая. Сроду мне не попасть в такой клуб!
Но я на всякий случай уточнил:
— Говорят, барон Жорж де Геккерен дʼАнтес членствует в этом клубе?
— Меня бы это ничуть не удивило. Я много чего узнал о нем в редакции своей газеты. Но с какой стати он так вас интересует?
Я испугался, что выдал себя, что перегнул палку.
— Матушка с ним встречалась тут, в Париже, несколько месяцев назад, — сказал я тупо, но нельзя же было не объясниться. — И она рассказывала мне о нем как о человеке совершенно очаровательном.
— Ох, не то слово, не то слово! — воскликнул Даниэль. — Тут не просто в обаянии дело. У него громадный вес в политике, коммерции, промышленности. Он Генеральный советник департамента Верхний Рейн, сенатор с жалованьем тридцать тысяч франков в год, он приближен к императору, что, естественно, использует для продвижения своих дел. Это он настоял на необходимости строительства первых железнодорожных линий в Эльзасе — ну, разумеется, вместе с братьями Перейр[11]. Всех этих чертовых финансистов вы найдете в страховых компаниях, морских, в банках… И везде они только и делают, что набивают свои карманы. Ваш барон создал, кажется, даже Парижскую газовую компанию и стал сам ею руководить. Вот шельмец! Можно подумать, он в сорочке родился!
Я слушал, как мой сосед перечисляет успехи Дантеса, и мозг мой постепенно закипал. И накатывал гнев. Чем больше я узнавал о фантастическом везении моего врага во всех областях жизни, просто во всем, тем сильнее его ненавидел. Если бы он влачил свои дни в скромности, в скудости, возможно, я не нашел бы в себе мужества его устранить? Однако мало-помалу персонаж этот вырисовывался в моем воображении все ярче, все убедительней — со всем своим могуществом и со всеми своими отталкивающими свойствами. Любопытству моему уже было не остановиться, и я перебил Даниэля:
— Но… но знаете ли вы хоть что-то о его личной жизни?
