Полет Жирафа | страница 11
Пустыня сказала…
— Какие часы самые счастливые?
— Ну, не знаю. Золотые? Платиновые? С изумрудными стрелками и бриллиантовым циферблатом?
— Самые счастливые часы те, которые стоят. Потому что пока часы идут, ни одно положение стрелок их не устраивает.
Русскоязычная пустыня
В трёх домах от меня пустыня Негев. Лысенькая такая. Когда мы впервые встретились, я даже удивился:
— И это ты, — говорю, — пустыня?
— Пустыня, — говорит. — Только я по-русски не разговариваю. Ты меня по-бедуински спроси.
— По-бедуински, — говорю, — я, ни бельмеса.
Призадумалась Пустыня. Наморщила лысину, что ей заменяла лоб. Это бывает. Старого Януса называли двуликим, а он был просто лысый человек, лицом смотрел вперед, а лысиной оглядывался. Такие были времена. Живи да оглядывайся, чтоб сзади по голове не врубили.
Так о чём я? Ну да, наморщила Пустыня лысину и говорит:
— Ни бельмеса — это не по-бедуински. Это по-татарски.
Во даёт!
— Да ты откуда татарский знаешь? — спрашиваю. — Ты кто по образованию?
— По образованию я никто, — говорит она с такой важностью, будто по образованию она профессор. — Тут один татарин репатриировался, ни бельмеса не понимал. Ну, я и научилась.
Способная.
— И это ты так по-русски не разговариваешь! А по-какому мы с тобой говорим?
