«…Куда только смотрит полиция? Терпеть, чтоб один из этих субъектов сидел бок о бок с вами, в пристойном месте, где у вас назначено свидание с красивой женщиной, которую вы собираетесь проводить домой в собственной машине, оставленной неподалеку. Видеть араба с француженкой! Француженка!.. Какая–нибудь прислуга, конечно… — А мы ведь воюем с ними… Куда смотрит полиция? Нет, мы вовсе не хотим, чтоб они страдали, мы гуманны. Но существуют лагеря, резервации, куда можно их отправить. О–ЧИС–ТИТЬ Париж. Не исключено, что у этого типа в кармане оружие. Они все вооружены…»
Это читалось в каждом взгляде. Чай утратил волнующий аромат, которым я наслаждалась в раздевалке. Он показался мне безвкусным. Я заметила нетерпение Арезки. Он сделал мне знак, мы вышли. Впоследствии я поняла, что он относился с подозрением, часто безосновательным, ко всем, кто смотрел на него. Он повсюду видел полицию и боялся провокаций.
В густом мраке поперечных улиц, по которым мы шли, я расхрабрилась. Мы шагали не спеша, несколько скованные холодом. Арезки утратил тягостную сдержанность первых вечеров.
За окном, на первом этаже углового дома, мы увидели кота, глядевшего на улицу. Арезки засмеялся.
— Все коты любят сидеть на окнах. Когда я еще жил дома, у нас был кот. Я обожал его, но он всегда удирал от меня. Я до сих пор не понимаю, чем он жил, — никаких объедков в доме не оставалось.
— Ну что я могу тебе рассказать? — сказал он, когда я стала расспрашивать его о детстве. — Нищета, нищета, нищета.
У него был брат, разбитной и крепкий, который уехал в Алжир и там работал сначала мальчиком в банях, потом докером, торговцем лепешками. В тринадцать лет Арезки перебрался к нему и тоже стал мальчиком в банях. Там и ночевал. Некоторое время он работал носильщиком, но, благодаря брату, никогда не голодал. В банях он познакомился с одним соотечественником, молодым буржуа, который продал все, что у него было, и передал деньги партии, в то время еще нелегальной. Этот человек заметил огонек, горевший в глазах Арезки, заметил и поддержал. С этого момента стремление понять, узнать толкало Арезки к книгам, он стал много, хотя и бессистемно, читать. Сначала брат поощрял его, потом, после ссоры, отправил обратно в деревню. Позднее была Франция, борьба за существование.
— Вот уже шесть лет, как я не возвращался домой.
Я молчала, я думала о письме Анны.
Арезки, смеясь, глядел на меня, точно дразнил.
— Ну, если мы начнем рассказывать друг другу все наши горести…
