Рю-д’Аврон, мерцая, убегала в бесконечность. На несколько минут нас поглотили витрины.
— Ну, — спросил он иронически, — как поживаете?
— Хорошо.
— У вас последние дни был несчастный вид. Вы не болели?
Смейся, смейся, Арезки. Ты здесь. Ты рядом. И на этой праздничной улице мне хочется рассказать тебе о господине Скрудже, об индейках. Прекрасные сказочные мгновения. Хочется говорить только легкие, невесомые слова, вызывающие улыбку.
— Вы должны извинить меня, я был занят последние дни. Ко мне приехали родственники.
— Я думала, вы сердитесь. Вы со мной не здоровались, не прощались.
Он протестует. Он кивал мне каждое утро. И разве это так важно? Нужно бы, сказал он, как–нибудь назначить определенное место, где мы могли бы встречаться.
Я соглашаюсь. Магазины попадаются все реже, Рю-д’Аврон мерцает все глуше, там, впереди нас, она темна, фонарей почти нет. Переходим на другую сторону. Арезки держит меня под руку, потом его рука проскальзывает за моей спиной и ложится мне на плечо.
— Я очень занят эти дни. Но в понедельник, например… Ваш брат вошел в автобус вслед за нами. Вы видели его?
— Видела,
— Элиза, — сказал он, — может, перейдем на «ты».
Я отвечаю, что попробую, но, боюсь, не смогу.
Единственный мужчина, с которым я на «ты», это — Люсьен.
— Ну вот, — сказал он насмешливо, — сейчас она опять будет рассказывать мне о брате…
Всю нашу первую прогулку, замечает он, я ни о чем, кроме Люсьена, не говорила.
— Я даже задумался, в самом ли деле ты его сестра. Где мы можем встретиться в следующий понедельник?
— Но я не знаю Парижа.
— Этот район не годится, — заявляет он.
— Решайте сами, скажете мне в понедельник утром.
— Где? На конвейере? При всех?
— А почему бы нет? Другие же разговаривают друг с другом. Жиль разговаривает со мной, Доба…
— Ты забываешь, что я алжирец.
— Да, я забываю.
Арезки стискивает меня, трясет.
— Повтори. Это правда? Ты забываешь об этом?
Он пристально вглядывается в меня.
— Да, вы отлично знаете. Я не могу быть расисткой.
— Это–то я знаю. Но я думал, что тебя, как Люсьена и ему подобных, напротив, притягивает экзотика, тайна. Год тому назад…
Мы снова пускаемся в путь, он опять обнимает меня за плечо.
— …я познакомился с одной женщиной. Я ее… да, я ее любил. Она каждый день читала в своей газете фельетон в картинках под названием «Страсть мавра». Он ей запал в голову. Тут еще примешались воспоминания о ее отце, который во время войны с немцами был подпольщиком.
Он замолкает. Мы подходим к людному месту, и рука Арезки меня стесняет. Я боюсь толпы. На двери газетного киоска вечерний выпуск возвещает: «Организация ФЛН в Париже обезглавлена».
