— Тебе не кажется, что они чересчур далеко заходят в своих внутренних счетах?
— Это их дело, — сказал Люсьен. — Когда руководишь подпольным движением в самом логове врага, приходится прибегать к методам…
— Да, — согласился наш сотрапезник. — Революция не делается в белых перчатках; но все население настроено к ним враждебно.
От пива усталость проснулась и растеклась по всему телу, до самых кончиков пальцев. Люсьен хотел заплатить, тот не давал ему. Наконец мы поднялись, он проводил нас до метро. У нас с Люсьеном закрывались глаза, хотелось спать. Брат спросил меня, приноровилась ли я к конвейеру, выдержу ли.
— Кстати, — сказала я, — не объяснишь ли ты мне, что означали слова Жиля.
Я передала ему наш разговор.
— Почему он не хочет побеседовать с тобой во время обеденного перерыва, на заводе или вне его? Проще простого. Если вас увидят вдвоем, все скажут, что он за тобой бегает, или что ты бегаешь за ним. Это ему неудобно, да и тебе тоже.
— Здесь? В Париже? Рабочие так подумают?
— Да, а ты как полагала?
Мы шли быстро. Ложился туман.
— Ну вот ты дома.
Мне оставалось пробежать еще сто метров. Я быстро легла. Приближалась полночь. В пять прозвонит будильник.
Я толкнула дверь цеха. Кто–то меня окликнул. Я обернулась. Наладчик затаптывал недокуренную сигарету. С ним был рабочий, которого я несколько раз видела проходившим по цеху.
— Привет, — сказал он мне. — Вы новенькая?
— Она здесь уже, по крайней мере, две недели, — заметил наладчик.
— Одиннадцатый день, — сказала я.
— Я профорг.
— Очень рада.
Я улыбнулась ему.
— Напишите мне ваше имя, завтра я передам для вас билет и марку.
— Платить нужно сразу?
Он засмеялся.
— В получку, если вам удобнее. Вы откуда к нам?
— Из провинции.
Рабочие входили. Мы шли по цеху. Я упомянула о брате. Он сказал, что знает его, что это твердый орешек.
Доба, проходя мимо, дружески похлопал меня по плечу.
— Здравствуйте, барышня… Мой вам совет: вы так милы, серьезны, вас ни в чем не упрекнешь, не попадайтесь в лапы к профсоюзу. И не слишком разговаривайте с алжирцами. Желаю успеха.
Заработали моторы, и гигантский механический змей принялся пожирать нас. Я влезла в машину. Арезки, товарищ Мюстафы, уже закреплял болты. Он обернулся ко мне.
— Я поставил зеркало в предыдущей машине. Если вы проверяли ее вчера вечером, то его там не было.
— Точно. Спасибо.
Арезки работал стремительно, время от времени останавливаясь. Все утро он искал глазами Мюстафу. Я тоже беспокоилась, мне вспомнился рисунок в газете. Не прикончили ли его в подвале? Или он сам там приканчивал других?
