В Голловее порешили, что мистрисс Роден и мистрисс Винсент двоюродные сестры. По сходству и летам они могли бы быть родными сестрами; но старушка мистрисс Демиджон, жившая в № 10 улицы Парадиз-Роу, объявила, что если бы Джордж был родной племянник, тетка его неустанно бы работала над его обращением. В таком случае, несмотря на неодобрение, существовала бы короткость. Но сыну двоюродной сестры можно позволить губить себя по усмотрению. Предполагали, что мистрисс Винсент — старшая из кузин, так года на три, на четыре старше, и вследствие этого пользуется некоторым авторитетом, хотя и небольшим. Она была полнее мистрисс Роден, менее тщательно скрывала седины, вызванные годами, явно обнаруживала фасоном своих шляп и шалей, что презирает суету мира сего. Это не мешало ей быть всегда прекрасно одетой, что очень хорошо заметила мистрисс Демиджон. Мистрисс Винсент не могла тратить на свой туалет менее ста фунтов в год, тогда как мистрисс Роден, как всякий мог видеть, не тратила и половины этой суммы. Но кому неизвестно, что женщина может отвлекаться от суеты в роскошных, шелковых платьях и вращаться в свете в шерстяных или даже бумажных? Мистрисс Демиджон была глубоко убеждена, что мистрисс Винсент — женщина строгая, а что мистрисс Роден — нежная и кроткая. Существовало также предположение, что обе дамы — вдовы; ни мужа, ни признаков его существования не замечалось.
Относительно всех этих вопросов читатель может считать предположения мистрисс Демиджон и Голловей почти верными. Тот, кто пожелает посвятить достаточную долю внимания и много времени на разгадывание загадок, может достичь блестящих результатов. Мистрисс Демиджон почти добралась до истины. Интересовавшие ее дамы были троюродные сестры. Мистрисс Винсент была вдова, была религиозна, была сурова, жила в большом довольстве и окончательно разошлась с своим дальним родственником, Джорджем Роденом. Мистрисс Роден хотя и ходила в церковь, не так усердно соблюдала религиозные обряды, как того желала бы ее кузина. Из этого возникло объяснение, которое мистрисс Роден перенесла спокойно, хотя оно не оказало на нее никакого действия. Тем не менее они нежно любили друг друга, и еженедельные посещения занимали большое место в жизни каждой из них. Был крупный факт, насчет которого мистрисс Демиджон и Голловей ошибались, — мистрисс Роден не была вдова.
Только после отъезда семьи Кинсбёри из Лондона Джордж сообщил матери о своей помолвке. Она давно знала, что он дружен с лордом Гэмпстедом, знала также, что он гостил в Гендон-Голле у Кинсбёри. Мать и сын имели привычку совершенно откровенно беседовать об этой семье, хотя она часто предостерегала его, говоря, что в подобных сношениях с людьми, которые вращаются совершенно в другой сфере, скрывается опасность. В ответ на это сын всегда заявлял, что он опасности не видит. Он не бегал за лордом Гэмпстедом. Обстоятельства сблизили их. Они встретились в небольшом политическом кружке, и мало-помалу подружились. Лорд в нем искал, а не он в лорде. По его понятиям, так и следовало. Этого требовало различие происхождения, состояния, общественных условий. Узнавши, кто такой молодой человек, с которым он встретился, Джордж несколько отдалился, предоставив дружбе возникнуть с другой стороны. Но когда между ними окончательно установились дружеские отношения, он не видел причины, отчего бы им не относиться друг к другу просто и тепло. Что же до опасности, чего было опасаться? Это не понравится маркизе? Весьма вероятно. Маркиза играет не особенно большую роль в жизни Гэмпстеда, и ровно никакой в его жизни. Маркизу это не понравится? Может быть, и нет. Но нельзя требовать, чтобы при выборе друга молодой человек безусловно соображался с симпатиями отца, — еще менее обязан с ними соображаться избранный им друг. Но маркиз, — доказывал Джордж матери, — так же не похож на других маркизов, как сын его на их сыновей. В семье этой есть стремление к радикализму, чего ясным доказательством служит знаменитый портной, который до сих пор представляет местечко Эджуэр. Мистрисс Роден, хотя и жила в постоянном уединении, почти не видя общества, если не считать мистрисс Винсент его представительницей, знала однако, что мысли и политические убеждения маркиза сильно изменились с тех пор, как он женился на своей настоящей жене.
