? На перемене нахваталась?») на арестантскую робу – минус десять лет жизни – фартук, словно бы приказывающий СИДЕТЬ! маленькой самочке… Но Сана не хочет, не хочет
на место, не хочет фартука, особенно – белого, подразумевающего появление в школке на час раньше, где: «Кто дежУрные? – Мы дежУрные – Самые дежУрные – Лучшие дежУр-нЫ-Е…», а потом весь день: «Жиртрест-мясокомбинат, жиртрест-мясокомбинат!» – худо, худо Мите Копейкину, что там Санины ссадины – цветочки! Его дед после уроков встречает, чтоб пионеры часом почки-то не отбили… Особенно достается
эндокринному от Кащейки. Когда ее словечки переходят, по мнению Саны, Митин болевой порог, она подхватывает свой ранец, и… олэй! Дубасить друг друга без синяков, почти профессионально – взрослые не должны ничего знать: первое условие.
Первый раз ей задрали подол форменного платья в третьем классе: на перемене, в шутку. Потом оказалось, что на урок, то есть до кабинета, нужно в прямом смысле дойти: дойти сквозь «коридор в коридоре» – через природу животную к природе неживотной; добраться – доползти? долететь до смерти? – туда, где над черной доской, устрашающе поблескивающей от сладкой воды (сахар приносят по очереди, у классной график), зависли портреты обоих Ильичей (аббревиатурка БЛ) да вырезанная криворукой училкой ватманская полоска, напоминающая павшим духом: «Учеба – наш главный труд!»
…итак, Сана, твой выход: пространство между пунктами А и В оккупировано врагами, на подоконниках – С – зрители: сочувствующие и равнодушные. Чтобы преодолеть расстояние от А до В, нужно всего лишь просочиться сквозь строй добежавших живчиков, выбравших, против кого они будут дружить (много позже, мутируя в пресловутый офисный планктон, эти ребята продолжат скучные свои игры, переведя их в разряд корповойн низшего пошиба).
Поначалу Сана отступает, но вовремя останавливается, понимая: хоть раз дашь слабину – пощады не жди. Впрочем, не следует ждать ее, и не капитулируя: направо пойдешь – себя потеряешь, налево… Сана отчетливо слышит барабанную дробь, хотя прекрасно знает, что никаких барабанов здесь нет и быть не может, и вдруг ловит себя на том, что все это с ней уже было – отчасти дежавю, но лишь от части. Да-да, т а к она уже шла, шла, гордо подняв голову, сквозь «коридор в коридоре», шла с такими же, как и она, отступниками, выступившими против Системки, с которой, как выяснится после расстрела (голубейшее небо, наст, скрипящий под босыми ногами, пронизывающий до костей страх – да не до костей, чего там! до штанов мокрых!), не нужно бороться: единственно верный способ – не замечать, не подпитывать, перехитрить Чудище Обло, бесстрастным соглядатаем стать.
