Но не сегодня. Весь день центурион был сам не свой.
Казалось бы, почему очередной указ о казни каких–то преступников, подписанный префектом
Иудеи эквитом Пилатом, должен был доставлять такое беспокойство.
Совершенно обычная, казалось бы, процедура.
Но не в этот раз. Слишком много фарса, слишком много страданий для обычного преступника. Насколько центурион понимал, высшее жреческое сословие из местных уделяло активное внимание казни. Более того, среди солдат ходили слухи, что именно с их подачи Пилат принял такой жесткий приговор.
Совершенно дикая для образованного Рима экзекуция была не похожа ни на что прежде. За день, предшествующей процедуре Лонгин сменил трех солдат, которые попросту устали избивать приговоренного.
На узнике не было живого места после всего того, что с ним сделали подопечные центуриона.
Вообще, обычно, Лонгину не было дела до каких–то там уголовников — он просто выполнял приказы и требовал от своих солдат выполнения оных же.
Но, что–то обычным сегодня и не пахло.
Когда толпа зевак встретила изувеченного преступника своим оглушающим ревом для сопровождения на казнь.
Более диким выглядело то, что по решению Пилата и жрецов узник должен был проделать путь к месту казни с огромным крестом на спине, на котором тот, впоследствии должен был быть распят.
Боже, как этот человек ещё шёл? Откуда он брал силы? Немыслимо.
Его сопровождала дикая толпа, которая насмехалась над ним и кричала, кидала камни и проклятья в его адрес.
Процессия направлялась на Кальварию. Тут все и решится. Будь он проклят, но центурион, уже мысленно желал смерти этому несчастному. И воспринимал её как избавление от физических и моральных издевательств.
Апогей безумия настал, когда человека уложили спиной на крест. Большие строительные ржавые гвозди были приставлены к его ладоням и голеням и местный плотник, совершив пару резких ударов молотом, пригвоздил несчастного.
Под вопли обезумевшей толпы эту конструкцию водрузили на Кальварии. Преступник что–то прошептал.
Центурион не расслышал, только что–то, вроде: «… не ведают, что творят…».
Преступник долго не умирал. Он держался изо всех сил. Лонгин не понимал, как после всего прожитого, можно поддерживать в себе жизнь? Как такое может быть? Это было физически невозможно. Изувеченный и приговоренный к такой ужасной участи на кресте.
Толпа, насытившаяся зрелищами, постепенно стала расходиться. Оцепление из легионеров не давало пройти каким–то людям к преступнику, которые о чем–то молились, взывали к Богу и просили прощения у умирающего.
