Наш балкон выходил во двор. Я гордился тем, что жил на последнем этаже и никто не мог плюнуть мне на макушку. Я смотрел сверху на соседа, поблескивающего лысиной на третьем, и думал, что как бы там ни было, а он — в моей власти. Облокотившись на перила, сосед делал вид, что спокойно курит, на самом же деле ему было не по себе. Пару раз он даже глянул наверх. Мои плевки пролетали далеко от него, на уважительном расстоянии, но ему все равно что-то мешало расслабиться.
Наконец, он снова задрал голову и обратился ко мне:
— Эй, сосед, ты не в меня часом целишь?
— Здрасьте, дядя Ген, — сказал я.
— Здорово, пострел, — ответил он…
Вован Малаховский жил на первом. У него вообще не было балкона. Оказавшись первый раз у меня, он обалдел.
— Екерный бабай! — горели его глаза. — Высотища!
Я снисходительно смотрел на него. Он был борцом и любому во дворе мог запросто навалять. Только не мне и только не сейчас.
— Ну так, — сказал я и цыркнул сквозь зубы. Это что-то должно было обозначать.
Малаховский прочитал по-своему.
— Думаешь, ссу? — подозрительно глядя на меня, спросил он.
Я пожал плечами. «Почему бы нет», — значил этот жест.
— Думаешь, ссу, да?
Если бы я знал, что за этим последует, я бы сказал «нет».
Но я сказал «да».
Дальше было вот что: он перелез на ту сторону и, вцепившись в перила, повис на руках. Его ноги болтались в пустоте.
Повисев секунд десять, Вован подтянулся и перелез обратно. Никто даже не заметил его финта.
— Теперь ты, — глядя на меня, сказал он.
Я криво усмехнулся. Нашел камикадзе.
— Ссышь, — констатировал он.
— Ссу, — согласился я.
Тогда он закинул ногу на перила и снова полез наружу.
— Считай до ста.
— Да пошел ты…
— Считай!
Я начал считать. Он висел, наливаясь, как помидор, а я стоял рядом и считал до ста. Считал и думал сквозь счет, чем же мы отличаемся друг от друга и кто в итоге из нас дурнее.
— Ну что? — переводя дыхание, едва не кричал Малаховский. — Кто ссыт? Кто?
— Хорош, Вован, успокойся, — я пытался его приобнять. — Ты че завелся?
Под балконом росли два дерева. Их кроны доходили до третьего этажа.
Вован посмотрел вниз.
— А хочешь, прыгну? — не отрывая взгляд от зовущей его листвы, произнес он.
— Да пошел ты на хуй! — заорал я. — Пошел на хуй отсюда!
— Я спрыгну, — твердил он, завороженно глядя вниз. — Я щас спрыгну. И мне ничего не будет.
Меня охватила паника. Я не знал, звать мне на помощь или бежать. Остановить своими силами этого безумца я не мог.
Малаховский уже примеривался, нащупывая глазами место приземления. Не желая ничего видеть, я бросился в квартиру. Мне хотелось спрятаться в самом тесном и темном углу. Я не желал иметь ничего общего с тем, что сейчас должно было произойти.
