— По твоим деньгам — я остаюсь им должен, — ответил я.
Он сел напротив и распечатал бутылку.
— Говорил я тебе — учись. А ты женился.
Мы выпили, потом еще. Я давно не сидел ни с кем за столом и потерял способность смотреть кому-то в глаза.
— Что с Люськой?
— А что с ней может быть?
Он обиделся.
— Хули ты тут, как на допросе, пинг-понг нарезаешь? Так не канает, братэлло.
Раздался длинный звонок, ободравший тишину с крашеных стен.
Гарик удивленно уставился на меня. «Это что еще за байда?» — вопрошал его взгляд.
Я в двух словах обрисовал ему картину. Про себя, про детей, про Люську, жену, гопников по ту сторону стен, — я не пощадил никого, мне ничего не было жаль. Все, что скопилось за это время в моей душе, вывалилось наружу.
— Так и хули ж ты сидишь? — хмыкнул на это Гарик. — Бери телефон, звони.
Если бы это было просто!
— Бля, че за мелодрамы ты тут разыгрываешь? — скривился приятель, разливая по новой. — Маде ин Индия, епта! Давай, я позвоню? Давай, говорю!
Вместо этого снова позвонили в дверь.
Вот это уже было лишним. Я всегда говорил, что отсутствие вкуса и чувства меры ведут к необратимым последствиям. Короче, не сговариваясь, мы бросились к входной двери…
Утром, когда я сдавал смену, в здании не было ни одного целого окна.
У нее звонок не работал. Я постучал.
Я хотел ей сказать, что бросаю жену, детей и переезжаю к ней. Я хотел покончить с этим раз и навсегда.
Люська открыла, и все сразу встало на свои места.
Пять месяцев — уже заметно.
— Не от меня? — только и смог спросить я.
Она отрицательно покачала головой.
Распластанный, я лежал на диване, как будто меня скинули с крыши.
— Писатель! — орала теща в большой комнате. — Какой он писатель!
— Тише, мама, — успокаивала ее моя жена.
— Ты мне рот не затыкай! — не сбавляла обороты теща. — Я таких писателей, знаешь, где видела?!
Мне было очень плохо. Я был отравлен алкоголем, криком, жизнью. У меня не было сил подняться и плотнее прикрыть дверь.
— Почему он не идет на работу! Почему?! Третий раз уже звонили!
— Мама, — уговаривала жена свою мать. — Ему плохо.
— Он должен пойти на работу! Его ждут, понимаешь ты или нет?!
«Меня никто не ждет», — шептал я.
Дети испуганно сидели в своей комнатке.
«Господи, Господи, Господи», — шептал я…
— Ты не любишь меня, — сказал я жене, когда она склонилась надо мной.
Я плакал.
Жена тоже шмыгала носом. Потом молча легла рядом.
Не знаю, каким образом, но она забрала половину моей боли.
Это было ее ответом.
