— Вот что я хочу тебе сказать, — тихо заговорила она, приблизив свое лицо к моему. — Брось эту девушку.
— Что? — отшатнулся я.
Ее взгляд был требователен, словно она имела право так говорить. Словно была ее или моей матерью.
— Не пара она тебе, — твердо произнесла она.
В глазах женщины плавало безумие. Я снова столкнулся с ним! Меня охватило смятение, я не знал, что на это сказать. Просто встал и пошел прочь. Через несколько секунд я услышал свое имя. Меня догоняла Марго.
— Что она сказала? — в ужасе спрашивала она меня. — Скажи, что?
— Ничего, — я отводил глаза, продолжая движение. — Отстань.
— Подожди! — Марго хватала меня руками. Ее голос дрожал. — Да подожди же ты!
— Отстань, — повторил я, не останавливаясь.
Марго разжала пальцы. Не оборачиваясь, я видел внутренним зрением, как она стоит, припечатанная моими словами. Все было кончено. «Я не могу полюбить непонятно что! — говорил я себе, убыстряя шаг. — Хоть бы и оно любило меня!»
Она приезжала накануне моего отъезда, но я не вышел к ней. Как нелепо смотрелась она в седле тонкого спортивного велосипеда! Мы сидели в каптерке и пили одеколон, отмечая мой отъезд. Он, хаос, был во всем — я покидал его и никак не мог покинуть. Я видел в окно, как Марго, покружив перед воротами, крутит педалями в сторону города. Очередная порция одеколона обожгла мой рот и пищевод и провалилась в желудок. Велосипед скрылся из глаз.
— Не взял, значит, — рассмеялся Скрипа.
— Не вынес, — возразил я.
— Струсил? — серьезно спросил он.
Я не ответил.
На следующее утро я уехал.
Дверь открыл отец. Он отступил назад, пропуская меня в прихожую. Ярко горел свет. Мы стояли и смотрели друг на друга. Это продолжалось несколько секунд — отец застыл под турником, на котором я болтался пару лет назад, растерянно улыбался и не мог сказать ни слова. Затем послышались торопливые шаги, и появилась мать. Ее встревоженное лицо осветилось, едва она увидела меня.
— Сынок!
Сделав пару шагов навстречу, я обнял ее за плечи. Мы простояли так недолго — все происходящее было каким-то неуклюжим, неловким, — мне казалось, что я вообще обнимаю ее впервые. Я сильно смутился. Потом пришел черед отца. Мы пожали руки, он ткнулся лицом в мою щеку.
Я поставил на пол дипломат. Расшнуровал ботинки.
— А мы уж с утра тебя ждем. — На матери был новый фартук — такого я не помнил. Она ничуть не постарела, отец также выглядел бодрячком. — Давай, снимай свой пиджак, вешай на вешалку.
