Павел Михайлович. Черта мне в том, что не сказал. Тем только и жил. Как пропустить такой прекрасный случай, когда можно человека заклевать!
Дононов. Павел Михайлович, я не клевал.
Павел Михайлович. А заявление жены… кто раздул?
Дононов. Простите — был обязан.
Павел Михайлович. Был обязан разобраться, а не варганить грязную историю.
Дононов. Павел Михайлович, я все же прошу… Я не варганил.
Павел Михайлович. Будет, Афанасий Кузьмич.
Дононов. Пересолил… но по личному убеждению, поскольку живу с собственной женой…
Павел Михайлович. Подите вы с вашими мещанскими добродетелями!
Дононов. Значит, крепкая семья — мещанство? Интересно. Далеко же мы зайдем с подобными суждениями.
Павел Михайлович. Не семья мещанство, поймите, уважаемый товарищ, а ваши семейные добродетели, возведенные в культ общества. Вот что мещанство. Так мы дойдем до осуждения женщин за «незаконнорожденных» детей.
Дононов. Ну, если уж на то пошло, то я сам читал его письма к своему предмету… Чего он там ей не пишет, жуть! И песня, и еще нечто подобное. А дома жена сидит. Я считаю так, что если человек в личном поведении двурушничает, то он и партию способен обмануть.
Павел Михайлович. Предать… сделаться врагом народа.
Дононов. Я этого не говорю.
Павел Михайлович. Нет, говорите.
Дононов. Ну и пусть… есть логика поступков… одно из другого неизбежно вытекает.
Павел Михайлович. Вот-вот… по этой вашей логике мир состоит из двух антагонистических цветов — черного и белого. Все прочее одно двурушничество, предательство и все что угодно. Иного положения вы ни понять, ни представить себе не можете?
Дононов. Пытаюсь… не выходит.
Павел Михайлович. А есть и третье положение… потом пятое, потом десятое. Есть множество положений, которые начисто опровергают наши с вами закостенелые догмы. По догме Суходолов — бесчестный человек, по жизни — порядочный, святой…
Дононов. Не смешите. Нашли святого!
Павел Михайлович. А что он сделал?
Дононов. Прочтите письма!.. Вы их не читали.
Павел Михайлович. Читал.
Дононов. Вот как?!
Павел Михайлович. Да, так… читал. И утверждаю, что девушка эта для него — святое, драгоценное… А вы его таскать по допросам, прорабатывать, чуть ли не из партии исключать. Очнитесь.
Дононов. Не знаю… я привык определенно рассуждать.
Павел Михайлович. Из-за этой определенности часто людей в тюрьму сажали. А теперь нам трудно разобраться, кого за дело, кого без дела.
Дононов. Резкий вы вернулись из Москвы. Не жди добра. Скажите прямо, кого снимают? Меня, что ли?
