Почему–то глазам его предстал пустой постамент возле Дворца–музея, затем девчонка с флейтой. Печальные звуки оглашали безлюдный парк.
Он подключился к мыслям девочки.
«Нет Бетховена, — горевала Айя. — Он бы меня понял…» — Она снова поднесла к губам флейту. — «Ну ни одной собаки вокруг…»
И неожиданно увидела у озера резвящегося щенка. Он был черный, гибкий, забавный. На шее блестел тугой ошейник. По траве струился поводок.
«Интересно, кто его хозяин? А может, его бросили…»
Это предположение наполнило ее сердечко жалостью к резвящемуся щенку: «Радуется, глупый, а того не знает, что его бросили…»
Щенок вскинул голову и уставился на нее. Глаза его горели лукавым огнем.
«А чего ж мне не радоваться, — возразил он ей, — если теперь ты станешь моей хозяйкой?»
Ну, не сказал ей щенок этого. Наверно, подумал. Но Айе было достаточно намека. Она подбежала и схватила тянущийся за щенком ремешок. И щен весело побежал впереди ее к Дворцу–музею, хотя она не могла вспомнить, что ей там надо.
«А где же я буду держать щенка? Мама не разрешит. Вот если бы моей мамой была Безумная Грета, та бы обрадовалась щенку. И зачем только ее бросили в психушку?»
В эту минуту Айя ощутила, что поводок в ее руке ослаб. Она взглянула на щенка и не увидела его. Ошейник был пуст. Ни одной собаки вокруг…
— Вячеслав Андреич! Она уходит…
Главный психиатр выглянул из окна.
На свежем снегу к воротам тянулись узкие длинные следы. Безумная Грета почти не поднимала ступни, шаркала ими по снегу, как лыжами.
— Может, вернуть? — медбрат, как и врач, не любил, когда пациенты уходили своими ходом. Что–то было в этой ситуации противоестественное…
Да, этот случай был особый. Безумная Грета нужна была Вячеславу Андреичу живой, как свидетель его профессиональной исключительности. Вячеслав Ан- дреич благодарен был ей за диссертацию. Небывалый в медицине случай был разгадан. Оказалось — из библейских времен донеслось эхо, и Безумная Грета вспомнила… Вячеслав Андреич ни капельки не сомневался, что когда–то она действительно была старшей дочерью Лота. Тогда и свихнулась. На почве сексуальной неудовлетворенности. Можно было погасить очаг генной памяти, но зачем? Долечить никогда не поздно. А кем был он? Чем больше он задумывался, тем больше приходил к неутешительному выводу: он был тем соляным столпом, в который превратилась жена Лота…
Эта мысль возникла в нем утром, когда он, идя на службу, оглянулся и увидел у главного корпуса психушки резвящегося черного щенка. На мгновение он встретился с его горящими глазами, и пришло решение выписать больную, что было не в его правилах.
