— Здравствуйте, — ответила мать. Сергей усмехнулся.
— Ты обиделся, что они не подпускают нас к себе? Они правы: у них свои законы. И мы никогда ничего не сможем им дать. И мы никуда от них не денемся. Мы никогда не сможем узнать о них больше, чем они того захотят. Если бы я был врач, я обязательно бросился бы лечить и помогать. Но я не врач, не фельдшер, я не имею права вмешиваться…
Мать на ходу прикрыла дверь кладовки, которая опять открывалась, как в «том» времени.
— Батя, бездельник, — подумал Сергей, — Трудно замок сделать. Почему у мамы такой маленький живот? Когда Марина ходила с Дашей, у нее на животе можно было обедать, как на столе.
— Дашка, засранка, и не вспомнит ни разу. Наверняка не вспомнит… А в этом животе — я!
«Нам нет преград!» — запело радиоголосом Орловой. Мать подошла к зеркалу и, маршируя, как Орлова в фильме «Светлый путь», громко запела с ней вместе. Орлова не получалась: мешал живот. Мать взяла стул и выставила его перед собой, живота не стало видно, она маршировала, пела.
Сергей смотрел, усмехался. Было неловко: подглядывать за матерью. Мало ли что делает человек наедине сам с собой!
— И почему я должен кого-то лечить, — подумал Сергей, — Они живут. Я не помню, чтобы я был так же счастлив когда-нибудь…
Мать взяла целлулоидную куклу, поставила ее на спинку стула — и маршировала уже вместе с куклой, двигая ей ноги руками.
— И я очень рад, Андрюша, что, кроме меня, у тебя здесь никого нет. Им было бы очень трудно пережить твою смерть. Сейчас, наверное, очень трудно терять близких… Сейчас хочется жить.
— Лидка! — В окно вдруг всунулась с улицы Роза. — Федьку Потапенко раздавило!
— Ой! — ахнула мать и заговорила сразу: — А мне приснилось, что с Кириллом что-то случилось! А как, насмерть? — И сразу заплакала. — Зачем ты мне рассказываешь! Мне нельзя!
— Ой, Лидка, не плачь, сейчас!
— Роза?! — изумился Сергей.
Роза вошла в дом, села возле плачущей матери, заговорила:
— Не реви, ребенка растревожишь! Ляг! Ляг скорей!
— Это же тетя Роза! — вспомнил Сергей. — Она жила в Грушовке, когда я учился в институте! Мама говорила, что у Розы был жених, которого она любила всю свою жизнь. Или ждала?
— Я вспомнил Розу! — опять сказал «Андрею». — Интересно, кого она ждала? Наверно, тебя: какой же я жених?! Скорее всего, тебя… Сейчас это трудно понять…
Он увидел через щелку, как Роза тихонечко выходит из комнаты, оставив мать лежащей на диване и притворяющейся, что спит.
— Давно надо было поспать. Сейчас уснет…
