После довольно продолжительного и бурного обмена мнениями выступил В. В. Куйбышев. Он сказал, что в отношении Михаила Дмитриевича Бонч — Бруевича Дыбенко не прав. Нельзя не доверять человеку, которому верит Владимир Ильич Ленин. Дыбенко должно быть известно, что М. Д. Бонч — Бруевич в числе первых из генералов царской армии перешел на сторону Советской власти, что его брат Владимир Дмитриевич — революционер, большевик, один из ближайших помощников В. И. Ленина. Теперь, когда создается регулярная Красная Армия, мы не можем обойтись без помощи перешедших на сторону Советской власти опытных военных специалистов старой армии. В Красной Армии должна быть железная дисциплина. Партизанщина и непослушание больше нетерпимы.
Валериан Владимирович посоветовал П. Е. Дыбенко немедленно вместе с отрядом отбыть по вызову Высшего Военного Совета в Москву.
Павел Ефимович дал слово, что поступит так, как советовал В. В. Куйбышев. И обещание свое выполнил.
Мне много раз приходилось потом встречаться с Павлом Ефимовичем и по службе, и в домашней обстановке. И я могу с полной уверенностью сказать, что он до конца своей жизни оставался настоящим большевиком–ленинцем.
На протяжении всей гражданской войны П. Е. Дыбенко мужественно сражался против врагов революции, был на ответственных командных постах и показал себя настоящим героем, участвуя в освобождении Крыма, взятии Царицына, в разгроме деникинской армии на Кавказе. Немало сделал он для укрепления Советских Вооруженных Сил и в годы мирного социалистического строительства, когда, окончив в 1922 году Военную академию РККА, последовательно занимал должности командира стрелкового корпуса, начальника Артиллерийского управления РККА, командующего войсками округа.
…Борьба за хлеб продолжалась. Его требовалось все больше и больше, а наши обменные операции все еще не давали должного эффекта. Занялись розыском хлеба в бывших купеческих складах и на элеваторах Самарской и соседних с ней губерний. Обнаружили несколько сот тысяч пудов продовольственного зерна. В том числе более ста тысяч пудов на одном из элеваторов Уфимской губернии. Немедленно погрузили его в вагоны и отправили в Москву, откуда продовольственные запасы распределялись по промышленным центрам республики.
Нам казалось, что мы поступили правильно. Нельзя было задерживать хлеб на элеваторе, когда в нем так нуждались армия и население городов. Однако бывший в то время по каким–то делам в Уфе Народный Комиссар продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа признал наши действия анархическими.
