— Поздно, капитан. Но хорошо, что вы мне это говорите! — Гамаль положил свою темную, горячую, дрожащую руку на руку Скотта. — Зачем вы сюда пришли? Вам это не повредит?
— Я вам сказал: надеялся, что смогу вам помочь. Но послушайте, Гамаль, вы понимаете, что вы восстали против всех?
Гамаль засмеялся:
— Вы опасаетесь за мою жизнь, капитан?
— Боюсь, что да. Вы вот все говорите о ваших целях, о спасении народа, об истине. А вы знаете, что на себя взяли, когда выпустили эту пулю?
— Как же я могу этого не знать? Ведь только об этом мы и мечтали всю жизнь.
— Но один человек, горсточка людей, пистолет…
— Неужели и вы хотите убедить меня, что все безнадежно? Что игра не стоит свеч, потому что она безнадежна?
— Нет. Не хочу.
— Значит, вы верите, что мое дело достойно того, чтобы я за него постоял? Скажите, капитан!
— Да. Если вы понимаете его масштабы. Да.
— Вам ведь не раз грозила смерть, капитан?
— В общем, конечно…
— А как, по-вашему, стоит мое дело того, чтобы за него умереть?
— Что я могу вам сказать?
— Ну вот, — сказал добродушно Гамаль, разминая закованные ноги. — Вы меня ободрили.
Скотт почувствовал себя еще более беспомощным, чем раньше.
— Мне жалко, что я ничем не могу вам помочь. Вот что меня мучит.
— Ах, капитан! — сказал Гамаль. — Вам надо решать свою собственную судьбу.
— Мою или Англии? Видите ли, Гамаль, я понимаю, что вы совершили. Я понимаю ваш поступок куда лучше, чем наши английские дела. Я думаю о вас, а не об англичанах и их судьбе.
— И у англичан есть выбор между правдой и неправдой. Подумайте об этом.
— Понимаю, — сказал Скотт. — И может быть — впервые.
— Тогда, капитан, не огорчайтесь. Вы мне уже помогли.
— Нет. Вы не знаете… Вы смотрите на вещи слишком просто, — настаивал Скотт.
— Только так и надо на них смотреть.
— Но вы не понимаете, кому вы бросили вызов, Гамаль.
— Угнетателям.
— Угнетателям? А кто они такие? Вы бросили вызов посольству Великобритании, английской контрразведке, египетской полиции, разведке (да поможет вам бог!), здешним политическим заправилам, дворцовой клике, правительству и черт знает еще кому. Все это совсем не так просто, как вам кажется.
— Для нас это очень просто, капитан. Мой народ…
— О господи, ваш народ темен и подавлен. Он ничего не знает.
— Он знает, что он темен и подавлен.
— А что они знают о вас и о деле, которому вы служите?
— Почти ничего.
— Ну и что же?
— Зато я знаю. А я всегда с ними, капитан. Вот в чем суть. Вот почему полицейские наверху говорят мне: «Откажись, Гамаль. Дело твое безнадежно. Откажись, Гамаль!» Но я не могу отказаться.
