Пришла наконец минута, когда уставшая рука барона опустилась и открыла задыхающуюся грудь. Быстрее молнии граф Гедеон нанес удар, распорол барону горло и сбросил окровавленного наземь.
— Мертв! — крикнул он.
Увидев смерть начальника, еще кое-как державшиеся люди барона ударились в бегство. Франц и Джузеппе и не думали гнаться за ними. Окруженные мертвыми и умирающими, они протянули друг другу руки.
— Ну, каково тебе, брат? — спросил Франц у Джузеппе.
— Нехорошо, брат! А тебе?
— Еще хуже, если это возможно…
Граф подъехал к ним, едва держа в руке окровавленную шпагу, затем вдруг побледнел и на минуту закрыл глаза. Он открыл их и, сделав над собой усилие, чтобы не упасть, сказал:
— Кажется, мой счет сведен.
Франц и Джузеппе соскочили с седел, не думая о своих ранах, и сняли графа с коня; они положили его на солому, покрытую собранными наскоро плащами. Несколько жителей, увидев, что побитые разбойники скачут сломя голову из деревни, подошли к трактиру. Кто был посмелей, вошел во двор, глядя на раненых, считая мертвых, перескакивая через целые лужи крови. Двое или трое бродили вокруг барона, удивляясь его огромному росту и еще пугаясь свирепого выражения, так и застывшего на его лице. Они показывали друг другу страшную рану у него на шее.
Маленький человечек в черном плаще, вышедший из погреба, приблизился к графу Гедеону, согнув спину.
— Я немного лекарь, кое-чему учился в Испании, — сказал он, — покойный барон де Саккаро — да приимет Господь его душу! — возил меня с собой на всякий случай…
Джузеппе подтолкнул его к графу.
IV
Обещание сдержал смертью
Маленький человечек в черном опустился на колени, расстегнул платье графа, положил его на спину, потом на живот, внимательно осмотрел раны и затем сказал:
— Все это пустяки, граф. Я знаю секрет кое-каких мазей, и все бы уладилось, но, к несчастью, у вас на левом боку, между третьим и четвертым ребром, сквозная кинжальная рана дюйма в четыре или в пять.
— Смертельная? — спросил граф.
— Да, судя по всему, дело плохо.
— Сколько еще я проживу?
— С помощью Божьей и с моими заботами о вашей милости, до… до вечера, граф.
— Успею ли я, по крайней мере, исповедаться и принять причастие?
— Да, если вашей милости не слишком много нужно рассказывать попу.
— Только то, в чем порядочный дворянин может сознаться… Эй! Франц!
Франц подошел. У бедного рейтара были слезы на глазах.
— Садись на лошадь и скачи в Жимонское аббатство; аббат — мой приятель. Пусть он пришлет мне священника… Только поторопись: смерть не может заставлять ждать.
